Дьявольская радуга
Шрифт:
— А вот жена моя всегда говорила об обратном.
— Сереж, ты будешь искать свою семью?
— Честно: не знаю. Моя дочка… Не хочется думать, что ее загрызли мертвяки. Но я должен найти ее. Я ведь отец. Плохой, видимо, но все же…
— Если ты решишься, то я пойду с тобой.
— Спасибо, — сказал Тропов, ежась в улыбке.
— Со мной не пропадешь.
Комочки липкой грязи на ботинках приковывали взгляд. Тропову даже показалось, что увидел скрытый смысл в них:
— Как думаешь: сколько нам удастся убегать от зомби? — спросил Сергей.
— Я собираюсь дожить до старости и умереть естественным путем. И ты, Тропов, должен делать все возможное, чтобы так и случилось.
Он улыбнулся простой мальчишеской улыбкой, расщепляя уголки глаз на сотни морщинок.
— Мне кажется, что самое страшное позади, — сказал он. — Теперь у нас есть возможность немного передохнуть, собраться с силами. Не думаю, что есть место лучше этого поселка.
В дверном проеме появилась Таня, роскошная и раскрасневшаяся. На верхней губе поблескивали капельки воды. Девушка завернулась в махровое розовое полотенце и теперь казалась красивой и… соблазнительной. Сергей перевел взгляд с нее на окно.
— Тропов, скотина! — с наигранной злостью воскликнула Таня. — Только не говори, что ты в грязных ботинках лежал на чистой кровати!
Сергей, плотно сжав губы, развел руками.
— Я — большой волосатый обезьян, — сказал он.
— Гамадрил.
Таня затряслась от сдерживаемого хохота, но потом не выдержала — засмеялась. Засмеялся и Тропов. Тут же из памяти всплыл образ жены. Невысокий рост (даже на каблуках она казалась подростком), курносый носик, полные губы, голубые глаза. «Мой лягушонок», — так он называл Кристину. Даже когда злился на нее, Сергей был негрубым и подбирал каждое слово. Только сейчас до него дошло — Таня очень похожа на жену.
— Ты чего нахмурился? — спросила она. Уголки ее губ сползли вниз.
— Обещай, что будешь всегда осторожна, — не своим голосом сказал Тропов.
— Прямо всегда-всегда буду.
— Точно?
Таня кивнула.
У Сергея внутри все задрожало, к сердцу прилила щемящая волна при мысли о том, что, возможно, сейчас его ребенку и родителям требуется помощь. А он наслаждается комфортом в фешенебельном доме, где даже уборных было целых три.
— Сереж, не переживай. — Таня словно читала его мысли. — Все будет хорошо.
— Да что может понимать подросток в свои неполные семнадцать лет?
— Слушай, не груби, пожалуйста. Мне также тяжело как и тебе. Ты постоянно жалуешься, что больше не можешь терпеть страдания. Будь мужчиной: старайся перебарывать себя. Ведь даже я — шестнадцатилетняя сопля — молчу и терплю.
— Бурой наслушалась?
В глазах Тани появилось безмерное удивление:
— Не говори глупости. Тропов, ты вечно ищешь себе оправдания. Вот что думаю. Может, я и малолетка, но мозгов хватает, чтобы понять тебя.
Сергей молчал, прикусив нижнюю губу. Таня оказалась права: он только и делал, что рефлексировал. Ярость застелила глаза. Крякнув, со страшной силой он дернул полотенце с девчонки. Та покачнулась, но не упала. Странно, она нимало не стыдилась наготы. Лишь с укором посмотрела на него.
— И что дальше? — спросила Таня. — Ты ведь минуту назад говорил, что относишься ко мне как к другу. Что изменилось? Хочешь трахнуть? Валяй! Я ведь еще не спала с мужчинами, неопытная, но ведь такую дрючить приятнее!
— Прости, — сказал он поспешно. Поднял полотенце и протянул его к Тане. Но та стояла, как изваяние.
— А что ты сразу в кусты?
— Прости.
Таня смотрела вопрошающе:
— Кучу времени ты не вспоминал о своих родных! И вдруг решил поизображать из себя страдальца. Сергей, мне казалось, что ты умнее и сдержаннее.
— Да что ты знаешь о боли? — спросил Тропов, заметно подрагивая нижней губой.
— Я пережила не меньше тебя. Твои родители не жрали друг друга и не раздирали на части семилетнюю сестру! Очень, знаешь ли, радостно смотреть, как кричит маленький ребенок, когда взрослый выдавливает ему глаза. А слышал когда-нибудь звук рвущейся человеческой кожи? Ты же много повидал! — Таня заплакала.
— Прекрати, — сказал Тропов, стараясь не ударить девчонку.
— Какой же ты идиот…
Таня подняла полотенце, начала комкать его у глаз.
— Прости, — сказал Сергей.
— Да что ты все извиняешься, придурок!
Широко размахнувшись, Тропов влепил ей пощечину.
— Только попробуй еще раз обозвать меня, — сказал он, багровея. — Никому не позволю оскорблять себя.
— Урод!
Сергей выскочил из комнаты, и последнее, что он слышал, — Танин плач.
На улице жарило солнце. Желто-зеленой пылью дымился реденький лес.
Тропов размашисто шагал в сторону ворот. Ноздри вздрагивали, нижняя губа дрожала. Он понимал, что сейчас слишком распален, чтобы спокойно пообщаться с Таней, и решил найти Бурую.
Окна особняков как будто нарочно пуляли солнечных зайчиков в глаза. Мысленно матерясь, Тропов искал тот домик, который бы наверняка приглянулся Анжеле. Во рту у него все ссохлось, со лба стекали крупные градины пота, в ушах тренькал неумолчный звон.