Дыхание Зоны
Шрифт:
— Прости, мужик. — Прошептал Велес, глядя в лицо памятника, великому русскому поэту. — Я ведь иначе не могу. — Пушкин молчал. — И ни капли я об этом не жалею, понял, да?
Поэт только смотрел. Камень не умеет говорить.
— Мужик, ты думаешь, добро можно делать просто так? — Говорил мэр каменному изваянию. — Если кто-то ездит на новой машине, мужик, за это кто-то заплатил. Добро, любое добро, стоит больших денег, а большие деньги всегда кровь…
Поэт снова не ответил.
— Да и пошёл ты, чурка каменная. — Махнув рукой, сказал Велес. — Стоишь тут, смотришь, а я вот читал, что ты наполовину
Велес отправился прочь — поэт сегодня был молчалив и со всякими психами, ведущими беседы со статуями, разговаривать не пожелал.
Мэр плутал до рассвета. И как следовало ожидать, влип в историю. Болтаясь по ночному городу, пустынному и неприветливому, он забрёл на самую окраину. Да ещё в Содом — маргинальный район города. Там с некоторых пор обитали только алкаши, нарки, психи, сексуальные меньшинства и их семьи. Давно он уже собирался заняться этой выгребной ямой, которую сделал самолично, переселив сюда, всех вышеупомянутых личностей (почти всегда незаконно), но никак руки не доходили. Да если честно, он давно забыл про этот район. И вот судьба занесла его в этот отстойник для падших жителей. Да ещё в таком настроении: замёрз, устал и зол.
Он зашёл в кубик из пятиэтажек — посмотреть, есть ли сквозной проход. И в полном шоке воззрился на огромный двор, куда выходили все подъезды зданий.
Двор закатан в асфальт, посередине футбольное поле: с покосившимися воротами и заросшее бурьяном. Футбол там не прижился как-то. Здания обшарпанны, балконы трухлявые. Окна есть не везде. У пары подъездов мирно спят алкаши. У одного, в густой траве, лежит полуголая девчонка, в луже крови. Кроме голых ног лежащих на асфальте и ручейков крови застывших на том же асфальте, почти ничего и не видно. А возле ближайшего подъезда скучает панк. Подозрительно трезвый панк, с очень хитрым взглядом.
— Эй, братан! — Кричит это чудо Велесу, остановившимся взглядом изучающего тело в траве, через три подъезда влево. — Слышь, кореш, подожди. Дело есть!
Велес отвернулся от девчонки. Тяжёлый взгляд воткнулся в бегущего к нему панка.
— Здорово братан! — Протянул руку панк. Велес никак не отреагировал, глядя в глаза парня, с шикарным фиолетовым гребнем на голове.
— Труп там видишь? — Холодно сказал неузнанный мэр. — Надо милицию вызвать.
— А? Труп? — Панк растерянно огляделся. — А! Ты про эту овечку? Не парься! Я уже вызвал, да они забили. Не любят, знаешь этот район. Вот совсем светло станет, приедут…
— Почему овечка?
— А? Так это… — Совсем растерялся панк: он, видать, принял мэра за местного алкаша. Ну, учитывая своеобразное одеяние… — Она приключений искала, с наркошами местными. Не знала, наверное, что Фара нарк, да ещё и еба…ый вовсю бошку, вот и…, они её тут часа два толпой жарили, потом запинали…, да забей ты! Она даже не отсюда. Дело говорю есть. Охренительное дело мужик!
— Ну, говори. — Очень холодно произнёс Велес. Парень холода в голосе не заметил.
— Слыхал про Зону? — Хитро подмигнул панк. — Так вот, туда легко попасть, я могу устроить. Бесплатно! Тряпки тебе дадут, оружие и вперёд, бабло из Зоны таскать!
— Вербовщик? От Змея работаешь?
— Ага. — Даже забыв закрыть рот, ответил панк. Дело было не в том, что его профессию так точно
— Знаешь, как хреново влияют подобные неприятные инциденты, на избирательский рейтинг городских властей? — Панк не ответил, а Велес снял галстук и отдал парню. — Держи. Потеряешь, завалю. Усёк?
Панк кивнул головой. Его взгляд приклеился к маленькой деревянной иконке на груди незнакомца. Впрочем, уже не незнакомца — парень начал догадываться, с кем имеет честь говорить. Таких иконок не делали, таких не носили.
— Мэр? — Панк бережно, кончиками пальцев, взял галстук. — Я…, а я может, пойду?
— Не ссы, мусорам не сдам. — Велес погладил иконку пальцами. Коснулся поочерёдно ликов всех трёх, незнакомых панку, изображённых на иконке людей. — Я наоборот тебе орден и премию дам, если из этой клоаки исчезнет побольше гов…а, прицелом в Зону.
— Да-да, но я, может, пойду? — Панк нервничал и потел: он много слышал про мэра. Про неопознанные трупы в озере, и про необъяснимые пропажи некоторых людей, тоже слышал немало.
— Пойдёшь, но со мной. — Велес похлопал парня по плечу. Улыбнулся. Панк подумал, что, пожалуй, надо было ему тогда остаться в Питере, наплевав на обещанные лёгкие деньги за обувку лохов и отправку их на заклание. — Покажешь, где Фара с компанией.
— З-зачем?
— Будем судиями мы с тобой, мой верный конь…, то есть, э-э-э, друг. — Велес ещё раз посмотрел на мертвую девчонку. С удивлением понял, что именно сейчас, его ведёт не корысть и расчёт, а банально жажда справедливости. Детская, до предела глупая, но почему-то приятно греющая сердце…, роскошь, на которую босс его уровня уже не имеет права. Смерть, любая смерть, может быть оправдана только одним способом, если она принесёт прибыль. Любое действие, должно выполняться, только если оно сулит прибыль, сейчас либо в будущем. Босс не должен поддаваться таким глупостям как месть, оправданная только желанием отомстить; таким как любовь ради самой любви…
Но если иногда…, чисто для души…, почему бы и нет?
— Но их там человек пятнадцать! — Возмутился панк, встретил взгляд мэра. — Да я же с удовольствием, в смысле я же не боюсь, но…
— Станешь у входа. Вершить деяния справедливые, отрок пропащий, буду я. — Чуть ли не нараспев проговорил Велес, а панк неожиданно понял, что этот психованный город, управляется психованным мэром. Мэр в этот миг почувствовал, некоторую слабину в бесстрашном норове своего коня…, то есть, норове ново обретённого друга, и сообразил, что ему требуется поднимающая боевой дух речь. Каковую он тут же и выдал, выбрав самую действенную из всех. — Топай, бля! Ноги сломаю, конь педальный!
— Я понял, понял… — Тут же ощутив небывалый порыв творить справедливость, ответил вербовщик.
— Показывай дорогу.
Уже поднимаясь на четвёртый этаж, по загаженному до предела подъезду, мэр вдруг спросил у своего нового знакомого.
— Тебя как зовут?
— Филя…. Вот, здесь они обретаются. — Он указал на ободранную деревянную дверь.
— Филя, почему ты не помог той девочке?
— Оно мне надо? — Панк передёрнул плечами. — Я за чужую жопу, свою подставлять не стану. Трахают, убивают, да плевать, пока в мою сторону не быкуют.