Дыхание Зоны
Шрифт:
— А чего они мимо-то пролетели? — Спросил Роман закуривая.
— Долб…бы потому что. — Проворчал Велес. Ему стало даже обидно немного: всё-таки это его город и он бы хотел видеть у себя в городе бравых милиционеров лихо хватающих самых отпетых преступников, без тени страха и профессионально. Что бы они были честными, умными и уважающими не только Закон, который они должны защищать, но и граждан коим по идеи они призваны служить… — Ага, а я блин Мэрилин, мать её, Монро… — Проворчал Велес по поводу своих последних мыслей.
Энти конкретные представители милицейского сословия, с трудом смогли подъехать к фонарю, чудом избежав прямого попадания носом машины в этот самый фонарь. С полминуты из машины никто не выходил, будто водитель сам не мог поверить в то, что всё же не снёс несчастный придорожный фонарь. Но,
Увы, эта догадка так же была ошибочна.
Двери машины отворились (ничего тачка такая, служебная в хлам: мэрс предпоследней модели) и на свет показались два статных человека в милицейской форме, с твёрдыми волевыми лицами, отличающиеся плавными и точными движениями…
Хорошо бы, если бы так оно и было.
Водитель даже не вылез — он выпал наружу. Стало понятно, отчего машина так странно ездит. Мужик хлопнулся на асфальт, тут же разразившись матерной руганью. Слегка помятая фуражка укатилась под машину, что не добавило стражу порядка вежливости и других, ненужных и чуждых ему качеств. Почти сразу, он сумел встать на ноги и слегка покачиваясь, вперил взгляд налитых кровью глаз, в лица двух антиобщественных элементов. Громко икнул. Матюгнулся, почесал волосатое, довольно мощное брюхо. Пуговица рубашки с болезненным «дзиньк» оторвалась и покатилась по асфальту. Ощутившее небывалую свободу брюхо, немедленно выпало наружу. Милиционер, от смущения, конечно же, покрыл матом пуговицу, рубаху и нарушителей порядка. До кучи ещё и машину, на которой ездил. Пока он говорил неприличные слова, его могучее дыхание распространяло вокруг сильнейший запах спирта. Господин милицейской внешности видимо недавно выпил некое спиртосодержащее необыкновенно полезное лекарство. Ну, конечно же! Он недавно тяжело заболел и естественно, был вынужден принять лекарство, и стоически выдержав подлый удар судьбы, выйти на работу, несмотря на сразивший его недуг. Конечно! Отчего же ещё могло так пахнуть спиртом от доблестного милиционера, душой и телом преданного своей нелёгкой работе?
Второй страж порядка вылез из машины вполне нормально. Казалось, с ним всё в порядке и тяжёлый недуг, поразивший его героического товарища, не коснулся этого мужественного милиционера. Но как оказалось, страшная болезнь была чрезвычайно заразна. Милиционер ударился головой о потолок, ойкнул и с ужасом озираясь, спросил: "Кто здесь?!". Несчастный, несчастный герой ночных улиц, один из тех немногих кто свято чтит честь офицера и стоит на страже Закона! Благородный воин Закона и справе…
Милиционер вышел на свежий воздух и с некоторым удивлением стал озираться, стоя спиной к напарнику, машине и нарушителям. Все трое смотрели на его широкую спину. Милиционер постоял немного, пожал плечами и бодро двинулся куда-то в ночь.
— Ты куда попёрся?! — Взвыл водитель, от собственного крика опасно накренившись и едва не свалившись наземь.
— Ой! — Резко обернулся второй, да так резко, что его повело, и он пробежал несколько шагов боком. Почти балерина: если бы не объёмистое брюхо… — Вася? А чего это мы? А где это мы? А это как… Ого! — Он в шоке воззрился на чёрное небо. — Ночь! — Переведя взгляд на напарника, спросил осторожно. — Уже ночь?
— Вова, ах ты грёбанный…
Милиционер-водитель, облачённый в погоны лейтенантские, сыпать принялся словесами матерными и многими разнообразными предлогами. В сей чудесный миг, Роман, как более осторожный, решил было предложить другу по-тихому улизнуть от сих замечательных господ. Судя по всему, о нарушителях они напрочь забыли, костеря друг друга всевозможными, чисто русскими словами. Незаметно как-то, оба перешли на украинский и, кажется, даже собирались вот-вот набить друг другу мясистые лица — самое время убраться подальше от неприятностей стороннему
— Мусора! — Прогремел насмешливый глас мэра по улице города Чернобыля, с необыкновенно красивым номером 145. Мусора не услышали. — Оглохли гоблины позорные!!! Живо еба…ники сюда повернули и жвала схлопнули!
Услышали. Позеленели. Подобную несусветную наглость, господа милиционеры не могли простить никому: ни работяге, ни фермеру, ни водителю-таксисту, ни студенту и даже старику либо старушке не смогли бы простить! Ибо смелы и справедливы и бесстрашны стражи порядка! Да даже если бы такое себе позволил депутат или вор в закон, и тогда не простили бы!!! Извинились бы и сразу бы уехали.
— Чё?!!! — Взревел водитель в погонах лейтенанта.
— Ху…и чё, тело! — Рыкнул в ответ Велес. — Быстро назвал имя, фамилию и номер удостоверения!
— Забурел падло. — Поставили Велесу диагноз оба милиционера, чуть не хором. На свет появились резиновые дубинки: лучшие друзья Закона и Прав Человечьих! Водитель, по званию здесь старший, неспешно двинулся к преступникам. Судя по выражению его лица, обоим забуревшим гражданам, грозило как минимум дело о сопротивлении аресту и статья за создание организованной преступной группировки. Лейтенант процедил сквозь зубы. — Сейчас, придурок, сейчас я тебе скажу и фамилию и имя, и номер.
— Ёб…тый какой-то. — Охарактеризовал Роман самоубийственное поведение лейтенанта.
— Слышь лошара, — Вежливость господина мэра просто не знала никаких разумных границ! — тебя в какую больницу потом отвезти?
Лейтенант больше не мог сдержаться. Он совершенно не привык к подобному поведению граждан. Тем более к угрозам в свой адрес! Обычно если он кого-то избивал, избитого вполне могли посадить за нападение на сотрудника милиции, в процессе нападения подло разбившего в кровь казанки на хрупких руках стража порядка. А это, в случае, если обладатель повреждённых казанков являлся сотрудником органов правоохренительных…, пардон, правоохранительных, квалифицировалось не иначе как нанесение тяжких телесных, с последующим наступлением необратимых увечий в виде частичной потери работоспособности и, как следствие, инвалидности.
А тут такое непочтительное отношение! Ни тебе коленопреклонных поз, ни молитвенно сложенных рук, ни умоляюще-восхищённого взгляда! Ай-яй-яй, как нехорошо со стороны несознательных граждан.
— А ты говорил всё схвачено! Ну-ну. — Ехидно скалясь, заметил Роман, пуская в ночную темноту кольца белесого табачного дыма.
— Вася подожди! — Видимо ощутив опасность, а возможно, почувствовав странное исключительно подозрительное шевеление мозговых извилин (чего с Вовой не случалось с детского сада), парень попробовал предотвратить избиение, пардон, задержание слишком уж уверенного в себе гражданина. Вон и одет он довольно прилично. Это тебе не щегол сопливый и явно не работяга. Кто знает, что за человек этот мужик в дорогой рубашке, хоть и сильно помятой, галстуке и штанах, смотревшихся, примерно как вся месячная зарплата господина лейтенанта. Вдруг это полковник какой милицейский или сын, к примеру, генерала? Тут милиционера и посадить могут. За превышение полномочий.
Для Василия такие мысли видимо были уже слишком сложны, либо просто не смогли пробиться в мозг, сквозь толстенные черепные кости. Он подошёл и замахнулся дубинкой.
— Как нехорошо-то!
Воскликнул за его спиной чей-то голос. Лейтенант не обернулся, желая лицезреть лежащего у его ног наглеца, с разбитой башкой и пускающего носом кровавые пузыри. Лейтенант, от силы собственного удара немного наклонившийся вперёд, теперь тупо вылупился на девственно чистый…, хотя нет, вон бумажка какая-то валяется. От Чупа-Чупса вроде… Наглеца там не было. Только кончик дубинки касался асфальта. Шокированный творящимися чудесами, лейтенант, выпрямиться не успел, так как, что, конечно же, очень печально, по его филейной и довольно объёмистой части, чем-то очень сильно ударили. Взвыв от резкой боли, почему-то разошедшейся даже по позвоночнику, до самой шеи, генерал пролетел над асфальтом пару метров и изящно ссыпался бесформенной массой у придорожных чахлых кустиков. Там он цельную минуту прикидывался мешком картошки, видимо маскируясь, что у него не очень хорошо получалось, так как, лейтенант очень громко стонал.