Дымчатое солнце
Шрифт:
Владимир опешил – для него произнесенное было нежданным и не совсем понятным откровением. Да, Влада нещадно критиковала все, что ей не нравилось, но кто из мыслящих не делает то же? Обычно при таких вопросах она лишь пожимала плечами и давала понять, что не ее дело, раз кто-то не может жить достойно.
– Нас там не было. И потом, говорить и делать – не одно и то же. Ты пойми, именно такие люди, противоречивые со всех сторон, безумные и странные – только они великие.
– Были великие, которые никому не отравляли жизнь, а если и отравляли, то несознательно.
– А он сознательно?
Почувствовав, что попалась в
– Я не говорю, что кто-то из них прав, а кто-то виноват. Величайшая мудрость человечества – истина рождается в споре. Но не говори мне, что Софья отравила жизнь Толстому, – (Владимир и не собирался говорить так, потому что вообще не думал о перипетиях их взаимоотношений), – скорее, наоборот.
Влада была мало эмоциональна, поэтому пыл ее слов превращался в холод и упертость, что не красило бы ее, не смягчай она все улыбкой. Произнеси она то же самое с жаром, жестикулируя и округляя глаза, он бы умилился ей как умному ребенку, высказывающему не по годам глубокие суждения. Но она была уверенна в своей правоте, и Гнеушев сник.
– Она посвятила ему себя по законам времени, но не получила в ответ благодарности. Ведь это разумелось. Растила бесконечных детей, находила время не только переписывать его гениальные каракули, но и писать самой и писать неплохо. Об этом не принято говорить в России, это никто почти не знает. Здесь принято выгораживать Толстого из этих некрасивых взаимоотношений, выставлять его лучше, чем он был. А он? Только разочаровывался и гундел.
– Она тоже была хороша, – фыркнул Владимир, впервые ожив. – Боролась с сестрой за его расположение, была подозрительна, читала его дневники…
Владлена оскорбленно смолкла, пытаясь казаться беспристрастной.
– Нам прочно создали его образ как безупречного титана, на которого стоит равняться. А все в жизни не так просто, как кто-то хочет показать.
Владимир в некоторой мере был согласен, но почувствовал какую-то шатающуюся недоговоренность, пустоту, фарс и бессмысленность подобных обсуждений.
– У гениев обо всем свое мнение. Зачастую неверное, – только и смог добавить он. – Если заходить с парадного хода, это не значит, что на задворках нет мусора. Они ведь живые люди…
– В том-то и дело. А потом их жизнь сводят к статьям в энциклопедиях, пытаясь вылепить из образа ошибающегося ищущего человека какой-то столп.
Потом Влада, благосклонно желая перевести тему, говорила об отказе от гордости во имя любви, об эгоизме. Все это было так правильно и так… Не похоже на действительность, на то, как она жила и что думала об окружающих. Владимир недоумевал. Он понимал, что так Скловская будет относиться к избранным, но где, кто это был? Не родные, не друзья… Не он, но почему? Что он делал не так? Гнеушев понимал, что это грани человеческой личности, бесконечного процесса развития, они не раз говорили об этом, что это не лицемерие, но все равно ему было непонятно, неприятно.
10
По раскаленным улицам бабьего лета сквозь примятые теплом деревья Влада шла домой и думала о Владимире, наблюдая за сонными бабочками, неспешно парящими в воздухе. Для нее он, как и она для него, был весьма противоречив. Впрочем, долго думать о другом человеке она была неспособна и переключилась на книгу, которую читала.
– Жизнь жестоко заставляет нас расплачиваться за ошибки, – пожала плечами Влада в ответ на какое-то замечание Жени, придя на обед и уминая яблоко.
– Разве это справедливо? – подняла на падчерицу удивленные глаза Женя, перестав опираться подбородком на ладони.
– Не знаю, но действенно. По крайней мере, это опыт.
Женя чуть не задохнулась от возмущения, поняв, о чем именно говорит Влада. Какой опыт? А когда семью твои загоняют в чертоги страха, перелопачивают и гноят всех до единого – опыт? А когда грудных детей нанизывают на забор – предназначение, судьба?! Да не больше, чем случайность! «Человеку не дается испытаний больше, чем он может выдержать» – самое бесчеловечное утверждение на земле. Как их время могло родить такую безразличную и избалованную негой девушку, для которой чужие проблемы – досадное упущение их самих? Немыслим калейдоскоп человеческих характеров и сочетаний черт. Но, опасаясь открыто демонстрировать это, Евгения помолчала. Переломали ее как женщину, обрубили. Не только заставили чувствовать себя убийцей, но и пустой, бесполезной, донельзя униженной и дырявой. А теперь приходится еще выслушивать критику в свой адрес.
– Если у тебя этого не было, не значит, что другие такие же, что им так же повезло.
«Все, что не делается, к лучшему», – вспоминала Женя в негодовании. Прямо так все! Люди мыслят избитыми, придуманными не ими клише и находят в них рациональное зерно, оправдывают ограниченность даже потоком собственной мудрости, вынутой с великим трудом и растушеванной о ханжество и страхи. В вековых народных изречениях есть смыл, но и к ним стоит относиться осторожно. Не все одинаковы, не для всех благодать вообще является таковой.
– Что это замужество вам с мамой дало помимо якобы крепкого тыла, этих тряпок, которых сейчас ни у кого почти нет? Все в совокупности должно быть, и тыл и тряпки тоже… Но вот парадокс – без них прожить намного проще, чем без нежности твоей восхваляемой, – продолжила Влада, распыляясь внутри и выплескивая наружу годами копившуюся горечь на то, что все складывается так, а не иначе. Не так, как хотелось, а по-своему, глупо, трагично и постыло.
– Проще? – зло усмехнулась Женя. – Ты жила что ли в доме, настолько вросшем в землю и развалившемся, что это больше походило на землянку? Не стоит, никогда не голодав, судить о том, что в жизни важнее.
– Так я же не настолько глупа, чтобы утверждать, будто деньги не важны! Важны, и очень, но… Достойный уровень жизни, теплая постель способны доставить удовольствие, но это еще не все.
– Конечно, не все. При всем при этом отчего жены богатых политиков заводят любовников? Не от скуки одной… Не от распущенности. Каждому человеку, особенно женщине, так важно любить кого-то или хотя бы притворяться. Мы как кошки – любим комфорт и очаг, а нас ругают за любовь к деньгам. Деньги ведь способны обеспечить комфорт, чтобы не волноваться ни о чем, не думать, что дети твои сгинут в шахтах.