Дымный Бог или Путешествие во внутренний мир
Шрифт:
Никогда, ни до, ни после, не видел я столько морских птиц; их было так много, что они покрывали, подобно ковру, прибрежные скалы, а стаи их затмевали небо.
Несколько дней мы плыли вдоль скалистого берега Земли Франца-Иосифа. Благоприятный ветер наконец позволил нам достичь западного берега, и после суток каботажного плавания мы очутились в прекрасной бухте.
Нелегко было поверить, что она находится на крайнем Севере. Вокруг все зеленело, цвели растения и, хотя общая площадь этого места не превышала акра или двух, воздух был теплым и неподвижным. Видимо, именно здесь сильнее всего ощущалось влияние Гольфстрима. [3]
3
Сэр Джон Барроу, баронет, член Королевского общества, пишет в своем труде «Путешествия, открытия и исследования в арктических местностях», стр. 57: «Мистер Бични имеет в виду то, что не раз обнаруживалось и отмечалось — мягкую погоду на западном берегу Шпицбергена, где почти или совсем не чувствуется
У восточного берега мы заметили много айсбергов, но с западной стороны море оставалось чистым. Далеко на западе, однако, виднелись ледовые пласты, а еще дальше к западу лед громоздился грядами небольших холмов. Перед нами и прямо на север лежало открытое море. [4]
Мой отец горячо верил в Одина и Тора и часто говорил мне, что они были богами, пришедшими из мест, которые расположены далеко за пределами «Северного Ветра».
Существует легенда, объяснял отец, что на крайнем Севере лежит страна прекрасней всех земель, известных смертным, и что населяют ее «избранные». [5]
4
Капитан Кейн, цитируя на стр. 299 запись в журнале Мортона, сделанную в понедельник, 26 декабря, говорит: «Насколько хватал глаз, видны были открытые проходы пятнадцати или более миль в ширину. По временам их разделял раздробленный лед, но то были мелкие обломки и я думаю, что он либо уходил в отрытое пространство к северу, либо растворялся и тонул, поскольку севернее я не видел никакого льда».
5
В «Германской мифологии», принадлежащей перу Якоба Гримма, мы на стр. 778 читаем следующее: «Тогда сыновья Бора построили посреди вселенной город, называемый Асгард, где живут боги и их родня, и из той обители свершают много удивительных деяний как на земле, так и на небесах над нею. В том городе есть место под названием Хлидскьяльв, и когда Один восседает там на своем высоком троне, он видит весь мир и проницает все людские дела».
Страсть, рвение и религиозный пыл моего доброго отца воспламенили мое юношеское воображение, и я воскликнул: «Почему бы не поплыть к этой благословенной земле? Небо ясно, дует попутный ветер и перед нами раскинулось открытое море».
Даже теперь я вижу мысленным взором выражение радостного удивления на его лице. Он повернулся ко мне и спросил: «Сын мой, готов ли ты отправиться со мною и исследовать места, куда не добирался еще ни один человек?» Я ответил утвердительно. «Очень хорошо», — сказал он. — «Да защитит нас бог Один!» С этими словами отец быстро поднял паруса, бросил взгляд на компас, направил нос шлюпа прямо на север, к открытой воде — и наше путешествие началось. [6]
6
На стр. 288 Холл пишет: «23-го февраля двое эскимосов в сопровождении двух наших матросов отправились на мыс Луптона. Они сообщили, что свободное от льдов море простиралось до самого горизонта».
Солнце, как обычно в начале лета, стояло низко над горизонтом. До наступления ледяной зимы оставалось еще почти четыре месяца дневного света.
Наш маленький шлюп рванулся вперед, словно ему, как и нам, не терпелось пуститься в приключение. Через тридцать шесть часов мы потеряли из виду наивысшую точку береговой полосы Земли Франца-Иосифа. Похоже было на то, что нас подхватило сильное течение, идущее на норд-норд-ост. Далеко справа и слева виднелись айсберги, но наш маленький шлюп преодолевал проливы, пробирался по каналам — местами таким узким, что судно больших размеров непременно оказалось бы затерто льдами — и снова выходил в открытое море.
На третий день мы подошли к какому-то острову. Его омывали морские волны, свободные от льда. Отец решил высадиться и посвятить день исследованию острова. Эта новая земля была лишена деревьев, однако на северном берегу мы нашли большое количество плавника. Некоторые древесные стволы имели сорок футов в длину и два фута в диаметре. [7]
Проведя день за осмотром острова, мы подняли якорь и в открытом море направили шлюп на север. [8]
7
Грили рассказывает в т. I на стр. 100, что «рядовые Коннелл и Фредерик нашли на берегу, прямо у высшей отметки прилива, большое хвойное дерево. Оно было почти тридцати дюймов в окружности, длина составляла около тридцати футов; как видно, течение за несколько лет принесло его сюда. Часть его пошла на дрова и впервые в этой долине яркий и веселый походный костер обогрел людей».
8
Д-р Кейн говорит на стр. 379 своих трудов: «Никак не могу понять, что происходит со льдом. Сильное течение постоянно устремляется к северу; но, с высоты более пятисот футов, я видел только узкие полосы льда, тогда как между ними были значительные пространства чистой воды, причем некоторые участки достигали в ширину десяти-пятнадцати миль. Следовательно, лед либо уплывает в открытое пространство на севере, либо тает».
Помню, что мы с отцом ничего не ели на протяжении почти тридцати часов. Возможно, сказывалось напряженное волнение, которое мы испытывали в связи со странным путешествием в далеких северных водах, куда, по словам отца, не заходил еще ни один корабль.
Мы ожидали встретить в этих местах пронзительный холод, но в действительности погода была теплее и приятнее, чем в Хаммерфесте, на северном берегу Норвегии, шестью неделями ранее. [9]
Мы оба откровенно признали, что очень голодны, и я без промедления приготовил обильную трапезу из продуктов, хранившихся в нашей хорошо оснащенной кладовой. После того, как мы с большим усердием воздали должное этому пиршеству, я сказал отцу, что чувствую сонливость и собираюсь подремать. «Очень хорошо», — отвечал он, — «я стану на вахту».
9
В описании второго путешествия капитана Пири упоминается еще одна деталь, которая может подтвердить разделяемое многими предположение о существовании открытого, свободного от льдов моря на полюсе или близ него. «Второго ноября», — говорит Пири, — «ветер с норд-тень-веста достиг силы шторма, термометр к полуночи упал до 5 градусов, несмотря на то, что усиление ветра на острове Мелвилл обычно сопровождалось одновременным повышением температуры с низших отметок. Не вызвано ли это тем», — спрашивает он, — «что ветер в исходной четверти дует над открытым морем? Не подтверждается ли тем самым мнение о существовании на полюсе или поблизости от него открытого моря?»
Не могу точно сказать, сколько времени я проспал; знаю только, что был грубо разбужен ужасающим сотрясением всего шлюпа. К своему удивлению, я увидел, что отец спит глубоким сном. Я громко позвал его, он зашевелился и поспешно вскочил на ноги. Если бы он тотчас не вцепился в планширь, то наверняка очутился бы среди кипящих вокруг волн.
Бушевала яростная метель. Ветер дул прямо по корме, заставляя шлюп мчаться вперед с невероятной скоростью и грозя всякий миг его опрокинуть. Нельзя было терять ни минуты; мы должны были немедленно спустить паруса. Наш шлюп конвульсивно содрогался. Утром мы видели по левому и правому борту айсберги; к счастью, на север пролегал открытый водный путь. Останется ли он таким и впредь? Впереди, опоясывая слева направо весь горизонт, сгущался парообразный туман или дождевая взвесь, переходившая у кромки воды в густой черный цвет египетской ночи; белая вверху, как облако пара, полоса тумана постепенно терялась из виду, смешиваясь с огромными белыми хлопьями падающего снега. Мы не могли знать, скрывает ли туманная полоса предательский айсберг или иную невидимую преграду, о которую разобьется вдребезги наш маленький шлюп, отправив нас обоих в водяную могилу, либо представляет собою обычное для арктического тумана явление. [10]
10
На стр. 284 своих трудов Холл пишет: «С вершины горы Провиденс был виден на севере темный туман, указывающий на воду. В 10 часов утра трое людей (Крюгер, Ниндеман и Хобби) отправились на мыс Луптона, чтобы по возможности определить размеры открытого пространства. По возвращении они сообщили, что видели ряд открытых участков и большое количество молодого льда — не старше одного дня и такого тонкого, что под весом брошенного куска льда он легко ломался».
Не знаю, каким чудом мы избежали всех препятствий и не разбились. Помню, как наше суденышко трещало и стонало, словно все его сочленения были сломаны. Оно раскачивалось и дергалось взад и вперед, будто оказалось во власти буйного подводного течения, угодило в водоворот или скрытую под волнами воронку.
К счастью, наш компас был прикреплен к брусу длинными винтами. Большая часть провизии, однако, рассыпалась по камбузу и была смыта волнами, и если бы мы с самого начала не привязали себя веревками к мачтам, то в свою очередь были бы смыты в бушующее море.
Среди оглушительного грохота бешеных волн послышался голос отца. «Мужайся, сын мой», — кричал он. «Один — бог вод, спутник храбрых, и сила его с нами. Не бойся!»
Несмотря на его слова, мне казалось, что ужасной смерти нам никак не избежать. Наш маленький шлюп набрал воды, густой и быстро падающий снег слепил глаза, волны с шапками белой пены в безумной ярости перекатывались через палубу. В любой миг мы могли столкнуться со льдиной. Гигантские валуны вздымали нас к вершинам подобных водяным горам волн, затем швыряли вниз, в морскую пучину, словно наш шлюп был хрупкой скорлупкой. Гигантские белопенные волны, как огромные стены, вставали со всех сторон.
Это чудовищное, невыносимое испытание страхом, это напряженное ожидание неминуемой катастрофы, эти пытки неописуемого ужаса продолжались более трех часов, и все это время свирепый ветер нес нас вперед. И вдруг, внезапно, точно устав от своих исступленных атак, ветер начал смирять свою ярость и постепенно утих.
Воцарилась совершеннейшая тишина. Туманная дымка развеялась; перед нами лежал свободный от льдов проход шириной миль в десять-пятнадцать. Далеко справа белели отдельные айсберги, а мелкие ледяные холмы по левому борту образовывали небольшой плавучий архипелаг.