Дырявый мир
Шрифт:
— Да, конечно, — кивнул я, без всякого желания спорить. — Можно часы посещений уточнить?
— Пока только передачки, — сказал, как отрезал док. — Вы в инфекционном отделении, молодой человек.
С Костей я созвонился сразу по уходу Андрея Васильевича, как представился врач. Слышать меня были рады, но вот и удивление в голосе прочувствовать удалось в полном объеме.
— Юрец, а Юрец, вот расскажи, как ты умудрился напороться в наших куцых лесах сначала на медведя, а теперь и на волка? — бухтел в телефоне голос друга. — Саныч волосы на себе рвет. Он ведь лесничий местный, и отчеты писать приходится. Десять лет всё тихо спокойно было, а тут, как ты решил в
— Это ты мне расскажи, — криво усмехнулся я. — Кто мне втирал, что леса у нас вокруг города спокойные? Кто про зайцев с глухарями заливал, а? Тоже мне, друг, называется. Или таким образом избавиться от меня хотел? Всё Нинку простить не можешь, а дружище?
— Эй, эй, Юр, ты чего? — в Костином голосе прекрасно слышалась его растерянность.
Я же, ну что я, тихонечко посмеивался.
— Шутка, — ответил я, спустя пару секунд молчания.
— Козел ты, Юрец, — и телефонные гудки.
— Перегнул, что ль? — почесал я кончик носа. — Да не, бред какой-то.
И снова набор номера, и долгие гудки, где трубку никто не снимал.
— Да, — когда уже хотел нажать отбой, Костя всё же ответил.
— Ты там обиделся что ли? — хмыкнул я.
— Хрена тебе на воротник, — хохотнул друг. — Рад слышать тебя живым. Как оно?
— Жив, цел, орел, — с улыбкой ответил я. — Ну, как цел, почти. Спасибо, что в больницу притащил и, что не медлил.
— Ага, пожалуйста, — затянулся Костя сигаретой. — Саныч, кстати, поговорить с тобой хочет, но не горит. После больницы нормально будет.
— Снова мне не верят? — вздохнул я, невольно потерев левое плечо.
— Знаешь, — вздохнул Костян, и замолчал на несколько секунд, — не видели бы кусок вырванного у тебя плеча, не поверили бы. Ну, какой волк? У нас, здесь? Серьезно? А гляди-ка ты, всё может быть. Ребра, кстати, как поломать умудрился?
— С дерева упал, — вздохнул я. — Ушел за хворостом для костра, без ножа и ствола, а там рыло это скалится. Ну, я не Рембо же, чтоб с голой жопой на хищника. Захотел на дереве отсидеться. Короче, на смоле поскользнулся и по веткам бочиной. Там уже на земле тварь эта вцепилась, еле камнем отмахался. Ну и потом пять часов ходу, ну а дальше ты знаешь.
— Ты, прям, как сахарная косточка, — было слышно, как друг покачал головой. — То шатун, то, теперь вот, волчара. Старый одиночка, поди, был, раз без стаи. Так тебя на куски бы и порвали.
— Спасибо, утешил, — недовольно буркнул я.
— Не за что, — хмыкнул Костя. — Пожрать привезти чё? А то знаю я, как там кормят, в больницах этих.
— О! — подобрался я. — Значит, записывай.
Выписали меня через девять дней. Какие там пять! Рассчитывал в пятницу вечером уже уйти домой, но хрена с два. Наивняк такой, право слово. В итоге, только в среду вечером, после пяти, меня отправили домой. Дали наказ на два дополнительных посещения терапевта со сдачей всех анализов, да выслали. При этом, правда, было много сомнений и недовольства на тех, кто меня принимал. Шутка ли, привезли человека, якобы, с сильнейшим сепсисом, и сломанными ребрами, а через пару дней он уже на своих двоих по палате ходит! Еще и матом ругается, когда домой не отпускают.
— Спасибо, Костян, — выдохнул я, садясь в машину. — Как же они меня все достали, ты бы только знал.
— Догадываюсь, ага, — пожал он мою руку. — Тебя домой или к Санычу сначала заедем?
— Давай к Санычу, — немного подумав, ответил я. — Не хочу с незавершенными делами домой ехать.
Всю
Сан Саныч, который лесничий, оказался старшим инспектором природоохраны по нашему району. Человек немаленький и, чего уж греха таить, с определенными рычагами влияния. Так что мои пострелушки или же просто прогулки по лесу с оружием его касаются практически напрямую.
— Сан Саныч, можно? — приоткрыв дверь кабинета, бросил туда Костя.
— Да, да, проходите, — раздалось в ответ.
— Добрый день, — поздоровался я, как только оказался в кабинете.
Сам кабинет создавал впечатление запустения что ли. Ремонт еще совдеповский, мебель такая же. Только кресло у Саныча современное да компьютер имеется. Хотя и здесь монитор телепузик, а не плоский, что тоже говорит о многом.
— Сейчас писанину закончу, — даже не посмотрел на нас хозяин кабинета. — Кость, чаю пока налей. Печенье сам знаешь где.
Не хотелось мне чай, домой вот хотелось, а чай — нет.
Но спорить и показывать характер не стал, решив, что лучше потерплю, авось, что полезное скажут.
Чай майский, в пекатиках, с чабрецом, мать его, был люто невкусным. А уж про каменное печенье, особый вид, специально созданный для рабочих кабинетов, можно и вовсе не упоминать.
— Юр, вот скажи ты мне, — оторвался, наконец, Саныч от компа, — ничего, кстати, если на «ты»? Так вот, чего ты в лесу забыл-то? У тебя ни охотничьего билета нет, ни интереса вообще к добыче. Но ты уже дважды напарывался на диких зверей. Вот те крест! Не поверил бы твоим россказням, если бы своими глазами раны твои не видел! Можно было подумать, что в лес ходишь, золото мыть, но это ведь не так делается! Там на сезоны пропадают! Да и не моё это дело. Но вот, что моё дело, так это разрешение на оружие и шатуны всякие, в морду стреляные, недобитые, да волки, кровь человеческую попробовавшие. Вот здесь уже моя зона ответственности и именно ты в этой зоне уж, извини меня, конечно, жопой своей сидишь. Отчеты вот писать приходится. А завтра-послезавтра вообще комиссия приезжает, по лесам скакать пойдем. Так вот, накой ляд оно тебе сдалось, а? Просвети, будь добр.
Во завернул, мужик! Во дает!
Ну а если серьезно, то при разговоре о золоте червячок опасения в груди зашевелился. Интересно, они просто не нашли разрез в подкладке куртки, куда я мешочек с камнями убрал, или вообще не искали? Надо будет Костю потрясти. А то ведь если рылись в моих вещах, разговор можно пустить по другому пути.
— Жить скучно стало, — ответил я немногим погодя. — Пресно всё, неинтересно. Изюминки нет, борьбы, если хотите.
И то, каким взглядом одарил меня Саныч, позволило понять, что мне поверили. Такую бредятину сложно придумать специально.
— Еще один, — тяжело вздохнул лесничий, бросив короткий взгляд на Костю. — Ладно, я тебя понял. Пару бумаг подпишешь? Отчетность, сам понимаешь.
Я понимал. Прекрасно его понимал, так что артачиться не стал. Пробежал глазами по двум бумажкам, где сухим казенным текстом всё это описывалось. Подмахнул свою подпись и на этом всё. Больше нас никто задерживать не стал.
По дороге к дому Костя молчал. Да и я как-то не горел желанием разговаривать. Хотелось уже зайти в свою квартирку, принять душ, сварить пельменей, да просто отдохнуть. От мыслей, от суеты этой и сомнений. А еще хотелось поверить, что всё это закончилось и я, мать его, выжил.