Дюна: Дом Коррино
Шрифт:
На лице Дункана появилось встревоженное выражение.
— Я мало что слышал о нем с тех пор, как он вернулся ко двору виконта Моритани. Но мне кажется, что он жив и даже служит в охране виконта.
Лето отер пот со лба.
— Очевидно, что с тех пор он стал сильнее и умнее. Надеюсь, что Моритани не сумел его испортить.
— Не так-то легко испортить оружейного матера, Лето.
Туфир Гават давно стоял в дверях банкетного зала, наблюдая за схваткой. Теперь, когда бой был закончен, ментат вошел в зал и отвесил герцогу легкий поклон. Худощавая
— Я согласен с вашим оружейным мастером, мой герцог. День ото дня вы становитесь все лучшим и лучшим бойцом. Однако не могу не заметить, что обманные и отвлекающие маневры надо не только отражать, но и применять самому.
Лето тяжело опустился на стул, а Дункан поставил на стол перевернутый подсвечник.
— Что ты имеешь в виду, Туфир?
— Я начальник вашей службы безопасности, мой герцог. Моя первейшая забота — охранять вашу жизнь и защищать Дом Атрейдесов. Я потерпел неудачу и не смог уберечь клипер, так же как не смог уберечь от гибели вашего отца.
Лето обернулся и посмотрел на чучело головы чудовищного многорогого быка, убившего Старого Герцога.
— Я уже знаю, что ты скажешь дальше, Туфир. Ты не хочешь, чтобы я принимал участие в будущих боях на Иксе. Ты хочешь, чтобы вместо этого я занялся чем-нибудь более безопасным.
— Я хочу, чтобы вместо этого вы начали исполнять роль герцога, милорд.
— Полностью с этим согласен, — сказал Айдахо. — В гуще битвы должен физически присутствовать Ромбур, чтобы его люди могли его видеть, а вот вам надо предстать перед Ландсраадом. Лично я думаю, что это будет еще более жестокая схватка.
Насупившись, Лето посмотрел на своих военных советников.
— Мой отец дрался на Эказе в первых рядах. То же самое делал там и Доминик Верниус.
— То были иные времена, мой герцог. Кроме того, Пауль Атрейдес не всегда прислушивался к мудрым советам. — Га-ват многозначительно посмотрел на чучело быка. — Вы должны одержать победу другими средствами, на свой, особый манер.
Лето поднял короткий меч, положил его на плечо, а потом, сделав рукой едва заметное движение, метнул меч, как кинжал. Клинок зловеще сверкнул в воздухе.
Глубоко сидящие глаза ментата расширились, а Дункан резко втянул в себя воздух, когда клинок меча вонзился в черное чешуйчатое горло салусанского чудовища. Меч пробил толстую шкуру и, качаясь, застрял в исполинской голове. — Ты прав, Туфир. Я больше заинтересован в результате, чем в показухе.
Довольный собой, Лето обернулся к советникам:
— Мы должны сделать так, чтобы вся империя извлекла урок из нашего поступка на Биккале. Никаких предупреждений. Никакой пощады. Никакой двусмысленности. Я не тот человек, которым можно помыкать, как марионеткой.
~ ~ ~
Фактов не существует, существуют лишь основанные на наблюдениях постулаты, растущие на бесконечно воссоздающейся мозаике предсказаний. Согласованная реальность требует жесткой рамки фиксированной системы отсчета. В бесконечной, многоуровневой вселенной существование такой системы невозможно; следовательно, в ней нет и согласованной реальности. В релятивистской вселенной представляется невозможным судить о надежности того или иного эксперта по его согласию с другим экспертом. Оба могут быть правы, но в разных инерциальных системах.
Преподобная Мать Мохиам, не постучавшись, тихо проскользнула в комнату Джессики, расположенную в принадлежавшем леди Анирул крыле императорского дворца.
Почувствовав присутствие пожилой Сестры, Джессика подняла голову от конторки, за которой она что-то записывала в подаренном Анирул пергаментном дневнике. Отложив перо, молодая женщина закрыла дневник.
— Я слушаю вас, Преподобная Мать.
— Я только что получила важное сообщение от нашего оперативного сотрудника Тессии, — произнесла Мохиам тоном рассерженной классной дамы. Джессике не раз приходилось слышать такой тон из уст Верховного Проктора. Мохиам была способна на участие и доброту, но только в том случае, если бывала довольна ученицей. В остальных случаях Преподобная Мать проявляла беспощадность.
— Мы ожидали, что ты зачнешь дочь Атрейдеса, согласно данному тебе приказу. Как я теперь понимаю, ты была любовницей герцога три года. За три года у тебя была масса возможностей забеременеть! Я могу предположить, что ты не сделала этого намеренно. Позволь узнать, по какой причине?
Хотя у нее сильно забилось сердце, Джессика нашла в себе силы посмотреть прямо в глаза Мохиам и выдержать ее взгляд. Она ждала этого вопроса, но сейчас снова почувствовала себя маленькой девочкой, раздавленной недовольством учительницы.
— Простите меня, Преподобная Мать.
Следя за движениями морщинистых губ старухи, Джессика вспомнила, как наблюдала за ней Мохиам, как проверяла ее с помощью смертоносного гом-джаббара. Отравленная игла, коробка боли. Тогда игла была приставлена к горлу Джессики, и Мохиам могла умертвить ее в долю секунды.
— Тебе было приказано родить ребенка. Ты должна была забеременеть в первую же проведенную с герцогом ночь.
Джессика изо всех сил постаралась придать твердость своему голосу:
— Я не смогла этого сделать, и для этого были основательные причины, Преподобная Мать. Герцог был очень расстроен поведением своей наложницы Кайлеи, и к тому же у него было множество политических проблем за пределами Каладана. Неожиданное рождение ребенка легло бы на его плечи тяжелым дополнительным грузом. Потом он был сильно потрясен смертью своего сына Виктора.
Эти рассуждения не произвели на старуху ни малейшего впечатления.
— Он был так расстроен, что у него изменились свойства спермы? Ты же Сестра Бене Гессерит. Неужели я тебя ничему не научила? О чем ты думала, дитя мое?