Дюна (шесть романов)
Шрифт:
– Я была другом Джамису, – сказала она. – Когда дух его увидел, чего требует Истина, он покинул тело, дабы сохранить моего сына. – Она села.
В этот момент Пауль вспомнил презрение, каким обдала его мать после поединка: « И как тебе нравится быть убийцей!..» Он увидел, что все вновь смотрят на него – с гневом и страхом. Ему вспомнился отрывок из фильмокниги «Культы мертвых», показанный матерью на одном из занятий. Теперь он знал, что делать.
Он медленно поднялся.
По
Выйдя в центр круга, Пауль почувствовал, что его «я» словно уменьшилось. Словно он потерял часть себя самого… и искал теперь ее здесь. Он склонился к груде вещей и взял балисет. Тихо загудела струна, задев за что-то.
– Я был другом Джамису, – прошептал Пауль.
Он ощутил, как слезы жгут его глаза. Усилием воли повысил голос:
– Джамис… научил меня, что… когда… убиваешь… за это приходится платить. Я жалею, что не успел лучше узнать Джамиса.
Как слепой, он добрался до своего места в круге, подавленно опустился на каменный пол. Кто-то прошептал потрясенно:
– Он пролил слезы!..
И по кругу прокатилось:
– Усул отдает свою влагу мертвому!..
Чьи-то пальцы недоверчиво коснулись его щеки. И вновь – потрясенный, благоговейный шепот.
Слыша этот шепот, Джессика осознала, насколько невероятными должны были быть для фрименов слезы. Она прочувствовала эти слова: « Он отдает влагу мертвому». Да, слезы воистину были даром миру теней. И, без сомнения, они были священны.
Ничто еще на этой планете не утверждало для нее с такой очевидностью, какой невероятной ценностью была здесь вода. Ни продавцы воды, ни иссушенная кожа аборигенов, ни дистикомбы, ни правила водной дисциплины. Вода была веществом куда более ценным, чем любое другое: вода была самой жизнью, и потому ее окружала масса обрядов, ритуалов и символов.
Вода.
– Я касался его щеки! – прошептал кто-то. – Я ощутил Дар!..
В первый миг Пауля напугали пальцы, касавшиеся его лица. Он стиснул холодный гриф балисета – струны врезались в ладонь. Но затем он увидел лица – широко раскрытые, потрясенные глаза.
Но вот руки оставили его: погребальный обряд возобновился. Только теперь Пауля окружало небольшое пространство: фримены почтительно расступились, вокруг него.
Обряд завершился негромким распевом:
Полной луны лик зовет с высоты – Шаи-Хулуда пред собой узришь ты. Ночь красна, и в небе мрак, застит мгла – Лег в крови ты, смерть в бою тебя взяла. Мы взываем ко луне; она кругла – Счастье и удачу нам луна дала. Что мы ищем, то найдем при луне НаУ ног Стилгара оставался раздутый мешок. Стилгар присел, опустил ладони на этот мешок, кто-то подошел и присел подле него. Пауль разглядел лицо в тени капюшона – это была Чани.
– У Джамиса было тридцать три литра, семь драхм и три тридцать вторых драхмы воды племени, – произнесла Чани. – Вот, я благословляю эту воду в присутствии сайядины. Эккери-акаири, – се вода, филлисин-фоласи – вода Паулю Муад'Дибу! Киви акари, и не более, накалас! На-келас! да будет измерено и сочтено, укаир-ан! биением сердца, джан-джан-джан, нашего друга… Джамиса.
Во внезапно наступившей гробовой тишине Чани обернулась, глядя на Пауля. Выдержав паузу, она продекламировала:
– Где буду я пламенем, да будешь ты углем; где буду я росой, да будешь ты водою.
– Би-ла кайфа, – нараспев откликнулся хор.
– Отходит эта вода Паулю Муад'Дибу, – сказала Чани. – Да хранит он ее для племени, да бережет от небрежения и утраты. Да будет он щедр в час нужды. Да оставит он ее племени ради его блага, когда придет срок!
– Би-ла кайфа, – отозвался хор.
«Я должен принять эту воду», – подумал Пауль. Он медленно поднялся, подошел и встал возле Чани. Стилгар отступил на шаг, уступая ему место, осторожно принял у него балисет.
– На колени, – сказала Чани. Пауль опустился на колени.
Чани подвела его руки к бурдюку, приложила их к его гладкой упругой поверхности.
– Племя доверяет тебе эту воду, – сказала она. – Джамис покинул ее. Прими же ее с миром!
Она встала, помогла подняться Паулю. Стилгар вернул балисет и протянул на раскрытой ладони горсточку металлических колец. Пауль рассмотрел их: все разного размера, насколько можно судить в тусклом свете плавающей лампы.
Чани поддела самое большое на палец, объявила:
– Тридцать литров.
Затем она так же одно за другим показала Паулю все кольца, называя их значение:
– Два литра, литр; семь мерок по одной драхме каждая; одна мерка в три тридцать вторых драхмы. Всего тридцать три литра, семь и три тридцать вторых драхмы.
Нанизав на палец, она показала их все Паулю.
– Принимаешь ли ты их? – спросил Стилгар.
Пауль сглотнул, кивнул:
– Да.
– Позже, – сказала Чани, – я покажу тебе, как завязывать их в платок так, чтобы они не звенели и не выдали тебя, когда необходима тишина. – Она протянула руку.
– Может быть, ты… подержишь их пока у себя? – спросил Пауль.
Чани изумленно взглянула на Стилгара. Тот улыбнулся:
– Пауль Муад'Диб, чье имя Усул, не знает пока наших обычаев, Чани. Возьми их – без всякого обязательства, кроме лишь обязательства хранить мерки, пока не научишь его, как следует носить их.