Дюна (шесть романов)
Шрифт:
– Погодите немного – дайте этой планете шанс, – сказал он.
Джессика продолжала смотреть в окно.
– Я чувствую здесь запах смерти, – наконец проговорила она. – Хават прислал сюда батальон своих агентов задолго до квартирьеров. Стражники снаружи – его люди. Грузчики – его люди. Из казны безо всяких объяснений изымаются громадные суммы. Их размеры могут означать только одно: взятки на самом высшем уровне. – Она покачала головой. – Куда бы ни пришел Суфир Хават, следом появляются обман и смерть…
– Вы возводите напраслину
– Напраслину? Я же его хвалю. Смерть и обман – это все, на что мы еще можем надеяться. Просто я не заблуждаюсь относительно методов Суфира.
– Вам стоило бы… отвлечься каким-нибудь делом, – покачал головой Юйэ. – Не оставляйте себе времени для таких тягостных…
– Дело! А я что делаю почти все время, Веллингтон? Я – секретарь герцога, и это такое дело, что каждый день я узнаю о все новых опасностях… даже он сам не подозревает, что я знаю о них. – Она сжала губы и, помолчав, добавила: – Иногда я спрашиваю себя, какую роль в том, что он выбрал меня, сыграла моя подготовка как Бене Гессерит.
– Что вы имеете в виду? – Он поразился ее циничному тону, горечи, которую она никогда не выказывала раньше.
– Не думаете ли вы, Веллингтон, – промолвила Джессика, – что куда безопаснее иметь секретаршу, привязанную любовью к своему патрону?..
– Вряд ли это достойная мысль, Джессика.
Упрек вырвался у него сам собой и потому прозвучал очень естественно. Невозможно было усомниться в том, как относится герцог к своей наложнице. Достаточно увидеть, как он взглядом следует за ней…
Она вздохнула:
– Вы правы. Это в самом деле недостойно.
Она стояла, обхватив себя за плечи и прижав к телу крис в ножнах, думая о том незавершенном деле, символом которого он был.
– Скоро здесь прольется кровь. Много крови, – сказала она. – Харконнены не успокоятся, пока не погибнут сами или не уничтожат герцога. Барон не может забыть, что Лето – кузэн Императора, пусть и отдаленный, – а титул Харконненов куплен на миллиарды КООАМ. Но главное – это яд, отравляющий глубины его сознания: память о том, что когда-то, после Корринской битвы, Атрейдес изгнал Харконнена за трусость.
– Старинная вражда, – пробормотал Юйэ. На мгновение он ощутил разъедающее прикосновение ненависти. Старинная вражда поймала его в свои сети, убила его Уанну или – что еще хуже – оставила ее в руках харконненских мучителей, и пытки будут продолжаться, пока ее муж не заплатит запрошенную палачами цену. Старинная вражда поймала его, и эти люди – часть этого отвратительного дела. Какая злая ирония в том, что такая смертоносная мерзость расцвела именно здесь, на Арракисе, единственном во Вселенной источнике меланжи, продлевающей жизнь и дарующей здоровье!..
– О чем вы думаете? – спросила она.
– Я думаю о том, что сейчас декаграмм Пряности стоит шестьсот двадцать тысяч соляриев – и это не на черном рынке, а вполне официально. На такие деньги можно купить многое.
–
– Это не жадность.
– А что?
Он пожал плечами:
– Тщетность.
Взглянув на Джессику, он после небольшой паузы спросил:
– Вы помните, какой был вкус у Пряности, когда вы попробовали ее в первый раз?
– Она напоминала корицу.
– Но вкус ни разу не повторялся, – заметил Юйэ. – Она как жизнь – каждый раз предстает в новом обличье. Некоторые полагают, что меланжа вызывает так называемую реакцию ассоциированного вкуса. Иначе говоря, организм воспринимает ее как полезное вещество и, соответственно, интерпретирует ее вкус как приятный, – это эйфорическое восприятие. И, подобно жизни, Пряность никогда не удастся синтезировать, создать ее точный искусственный аналог…
– Я думаю, что нам, возможно, было бы мудрее стать отступниками, уйди за пределы досягаемости Империи, – сказала Джессика.
Он понял, что она его не слушала, и подумал: в самом деле, почему она не склонила герцога к этому? Она могла бы заставить его сделать практически все, что угодно…
Он быстро проговорил – быстро, потому что меняя предмет разговора и проблем с правдой не должно было возникнуть:
– Не сочтите за дерзость… Джессика. Можно задать вам личный вопрос?
Она оперлась о подоконник, почувствовав необъяснимый укол беспокойства.
– Ну разумеется. Вы же… мой друг.
– Почему вы не заставили герцога жениться на вас?
Она резко обернулась, вскинула голову, пристально взглянула ему в глаза.
– Не заставила его жениться на мне? Но…
– Мне не следовало задавать этот вопрос, – сказал он.
– Нет, почему же? – Она пожала плечами. – На то есть достаточно веская политическая причина – до тех пор, пока мой герцог остается неженатым, у некоторых Великих Домов сохраняется надежда на породнение с ним. И… – она вздохнула, – и, кроме того, принуждение людей, подчинение их своей воле приводит к циничному отношению к человечеству в целом. А такое отношение разлагает все, чего касается. Если бы я склонила его к этому… это было бы не его поступком.
– Эти слова могла бы сказать и моя Уанна, – пробормотал он. И это тоже было правдой. Он приложил руку ко рту, судорожно сглотнул. Никогда он не был так близок к признанию, к разоблачению своей тайной роли.
Джессика заговорила снова, разрушив мгновение, когда признание готово было сорваться:
– И кроме того, Веллингтон, в герцоге словно бы два человека. Одного из них я очень люблю. Он обаятельный, остроумный, заботливый… нежный – словом, в нем есть все, чего только может пожелать женщина. Но другой человек… холодный, черствый, требовательный и эгоистичный – суровый и жесткий, даже жестокий, как зимний ветер. Это – человек, сформированный его отцом. – Ее лицо исказилось. – Если бы только этот старик умер, когда родился Лето!..