Джарылгач (сборник)
Шрифт:
Там под трельяжем [10] , накрытым дорогим ковром, стояло его кресло. Не кресло, а трон.
Все почтительно молчали. Шиурма замерла, и голые люди, как статуи, неподвижно держали на весу тяжелые весла.
Капитан шевельнул рукой — и музыка смолкла. Кивком головы Гальяно подозвал старшего офицера. Офицер докладывал, что галера вооружена, снаряжена, что куплены новые гребцы, что провиант, вода и вино запасены, оружие в исправности. Скривано (писец) стоял
10
Трельяж — решетчатый навес. Он сводом перекрывает ют венецианской галеры.
— Посмотрим, — вымолвил командир.
Он встал с трона, спустился в свою каюту в корме и оглядел убранство и вооружение, что висело по стенам. Прошел в кают-камеру и обозрел все — и запасы и оружие. Он проверял арбалетчиков: заставлял их при себе натягивать тугой арбалет. Один арбалет он приказал тут же выбросить за борт; едва следом не полетел в воду и сам арбалетчик.
Капитан был в гневе. Все трепетали, и комит, подобострастно извиваясь, показывал капитану шиурму.
— Негр. Новый. Здоровый парень… очень даже здоровый.
Капитан поморщился:
— Негры — дрянь. Хороши первый месяц. Потом киснут и дохнут. Военная галера не для тухлого мяса.
Комит опустил голову. Он купил негра по дешевке и втридорога показал цену командиру.
Гальяно внимательно рассматривал гребцов. Они сидели в обычной при гребле позе: прикованная нога опиралась на подножку, а другой ногой гребец упирался в переднюю банку.
Капитан остановился: у одного гребца дрожали руки от напряженного, застывшего усилия.
— Новый? — бросил он комиту.
— Да, да, синьор, новый, славянин. С Днепра. Молодой, сильный чело…
— Турки лучше! — оборвал капитан и отвернулся от новичка.
Грицка б никто не узнал: он был побрит — голый череп, без усов, без бороды, с клочками волос на маковке.
На цепи, как и все эти цепные люди. Он посматривал на цепочку на ноге и приговаривал про себя:
— О це ж дило! И усе через бабу… Сидю, як пес на цепочке…
Ему уже не раз попадало плетью от подкомитов, но он терпел и приговаривал:
— А усе через нее. Только не может же быть того…
Он никак не мог поверить, чтоб так оно все и осталось в этом царстве, где коки прикованы к камбузу, гребцы к палубе, где триста человек здоровых людей дрожат перед тремя плетками комитов.
А пока что Грицко держался за валек весла. Он сидел первым от борта. Главным гребцом на весле считался шестой от борта; он держался за ручку.
Это был старый каторжник. Его приговорили к службе на галере, пока не раскается: он не признавал римского папы, и за это его судили. Он уже десять лет греб и не раскаивался.
Сосед у Грицко был черный — негр. Он блестел, как глазированная посуда. Грицко о него не пачкался и удивлялся. У негра всегда был осоловелый вид, и он грустно хлопал глазами, как больная лошадь.
Негр слегка шевельнул локтем и показал глазами на корму. Комит подносил ко рту свисток.
На свист комита ответили командой подкомиты, грянула музыка, и в такт ей все двести человек согнулись вперед, даже привстали на банках.
Все весла, как одно, рванулись вперед. Гребцы приподняли вальки, и едва лопасти весел коснулись воды, как все люди дернулись, изо всей мочи потянули весла к себе, вытянув руки. Люди падали назад на свои банки, все разом.
Банки подгибались и охали. Хриплый вздох этот повторялся при каждом ударе весел. Его слышали гребцы, но не слышали те, что окружали капитанский трон. Музыка заглушала скрип банок и те слова, которыми перекидывались галерники.
А галера уже оторвалась от берега. Ее пышная корма теперь вся была видна столпившимся любопытным.
Всех восхищали фигуры греческих богов, редкой работы колонки, затейливый орнамент. Патриций Гальяно не жалел денег, и десять месяцев лучшие художники Венеции работали над носовой фигурой и разделкой кормы.
Галера казалась живой. Длинный водяной дракон бил по воде сотней плавников.
От быстрого хода ожил тяжелый флаг и зашевелился. Он важно поворачивался и чванился золотом на солнце.
Галера вышла в море. Стало свежее. Легкий ветер тянул с запада. Но под тентом вздыхали банки, и триста голых людей сгибались, как черви, и с размаху бросались на банки.
Гребцы тяжело дышали, и едкий запах пота носился над всей шиурмой. Теперь музыки не было, бил только барабан, чтоб давать такт гребцам.
Грицко изнемогал. Он только держался за валек весла, чтоб двигаться в такт со всеми. Но бросить, не сгибаться он не мог: задним веслом попадут по спине.
В такт барабану двигалась эта живая машина. Барабан ускорял свой бой, ускоряла работу машина, и люди начинали чаще сгибаться и падать на банки. Казалось, что барабан двигал машину, барабан гнал галеру вперед.
Подкомиты смотрели во все глаза: капитан пробовал шиурму, и нельзя было ударить в грязь лицом. Плетки ходили по голым спинам: подкомиты поддавали пару машине.
Вдруг свисток с кормы — раз и два. Подкомиты что-то крикнули, и часть гребцов сняла руки с весел. Они опустились и сели на палубу.
Грицко не понимал, в чем дело. Его сосед-негр сел на палубу. Грицко получил плеткой по спине и крепче вцепился в валек. Негр схватил его за руки и потянул вниз. А тут в спину налетел валек переднего весла и вовремя сбил Грицка наземь — комит уж нацелился плеткой.
Это капитан приказал грести четырем из каждой шестерки. Он хотел посмотреть, какой получится ход, когда треть команды отдыхает.