Джайв с манекеном
Шрифт:
– Вас не удивляет внимание прессы? Особенно учитывая, с кем рядом вы оказались?
– Почему я должна удивляться?
– Ах да, – спохватился тот, – вы же иностранка. Обычно здесь все стремятся поближе сойтись со мной. Разрешите представиться, Кристоф Альбер…
Так я познакомилась с Кристофом, заводчиком чистокровных ротвейлеров. Произнося свое имя, он все-таки выжидающе смотрел на меня, но я не отреагировала, поскольку не имела никакого представления, кто передо мной.
Вообще, имя Кристофа следовало произносить как д’Альбер. Он был потомком одного из самых благородных династий Франции, состоя в родстве
– Мадемуазель, неужели в Польше читают Дюма? – восхитился Кристоф. – Мне казалось, что современная молодежь предпочитает комиксы и кино.
– Молодежь бывает разной, – уклончиво ответила я.
– Хотите посмотреть моих собак? – предложил он. Делать особо было нечего, и хотя я очень устала, предпочла принять приглашение, оказавшись в резиденции, расположенной недалеко от Парижа.
Фамильное гнездо французских аристократов содержалось в образцовом порядке. Кристоф пояснил, что замок является достопримечательностью, и определенный доход он и его семья получают от туристов, но большую часть капитала он сколотил на средствах массовой информации. Кристофу принадлежали четыре газеты, два телеканала и радиостанция. Кроме прочего, семья д‘Альберов владела фабриками, мануфактурами и модными магазинами, за которыми надзирала супруга Кристофа – Анна.
Представляясь Анне, я вовремя вспомнила, что теперь меня зовут Алиса Буковская, я – вдова, и приехала из польского города Лодзь, где прожила всю жизнь. Не знаю, поверили ли мне д‘Альберы, но после легкого ужина Анна радушно предложила приезжать еще, и непременно привозить с собой Бакса. Я пообещала, подумав, что больше никогда не увижусь с семейкой аристократов. А спустя пару дней Кристоф заехал за мной, предложив пообедать у них дома.
Визиты учащались, и вскоре я уже не могла помыслить жизни без этой радушной семьи. И только Оливье, знавшему о моих новых друзьях, не нравилось, с кем я провожу свободное время.
Я въезжала на Лионскую улицу, где находилась городская квартира д‘Альберов, когда оглушив сиреной, вспыхивая истерическими синими всполохами, мимо меня промчалась карета «скорой помощи». Пропустив ее, я автоматически нажала на газ, ощутив непонятную тревогу.
На перекрестке улицы Пикпюс и бульвара Рейи пришлось остановиться. На дороге рассыпались апельсины, вывалившиеся из ящиков опрокинутого грузовика. Колористическую картинку добавлял старый «Ситроен» со смятым капотом. Водители стояли рядом, ожесточенно махали руками и поливали друг друга заливистой бранью. Вопреки моему убеждению, «скорая» не остановилась и промчалась дальше, давя цитрусовые, лопавшиеся под колесами с неприятным чавкающим звуком. Я сдала назад и сделала небольшой крюк.
У дома д‘Альберов собралась небольшая толпа, рассыпавшаяся у ступеней неправильным полукругом. Среди зевак отчетливо выделялась парочка мужчин, хищно вперивших взгляд на входную дверь. На груди у них болтались фотокамеры. Выйдя из «Рено», я увидела водителя «скорой», с апатичным спокойствием курившего рядом с машиной.
Я не двинулась с места, только вынула телефон, но позвонить Кристофу не успела. Двери раскрылись, и оттуда два дюжих медбрата вынесли носилки. Следом, с совершенно потерянным видом, вышел Кристоф в плаще, застегнутом сикось-накось. Репортеры бросились вперед, ослепляя его вспышками камер. Кристоф не пытался отвернуться, не сводя с носилок взгляд. Вытянув шею, я разглядела лежащую на них Анну.
Репортеры совали под нос Кристофу диктофоны, и что-то торопливо спрашивали, но тот раздраженно отмахивался от них. Его потеряный взгляд случайно упал на меня. Лицо Кристофа прояснилось. Бросив медикам короткую фразу, он, расталкивая толпу, направился ко мне. Репортеры бежали за ним, как шавки, путаясь под ногами.
– Что случилось? – быстро спросила я, не тратя время на приветствия.
– Анне внезапно стало плохо, – растерянно ответил Кристоф и потер лоб бесконечно усталым движением. – Что-то с сердцем…
Его лицо было серым от напряжения, под глазами набухли мешки. Я пожалела Кристофа – настолько у него был жалкий вид, и тут же разозлилась на репортеров, щелкавших затворами камер без остановок и все совавших в лицо диктофоны, задавая дурацкие вопросы.
«Что с вашей женой, месье д‘Альбер? Посмотрите сюда, месье д‘Альбер! Кем вам приходится эта мадемуазель? Правда, что у мадам д‘Альбер случился сердечный приступ, когда она застала вас с любовницей? Мадемуазель, вы – любовница месье д‘Альбера?…»
Услышав последнее, Кристоф побагровел, потом посинел. На шее вздулись жилы. Но прежде чем он открыл рот и начал орать, я поспешила вмешаться.
– Я – знакомая мадам д‘Альбер. Сегодня мы договорились пообедать с ней и ее супругом, обсудить вязку наших собак. У меня есть кобель с отличной родословной.
Я махнула рукой в сторону машины. Репортеры увидели Бакса, высунувшего голову в окно и слегка приуныли. Воспользовавшись моментом, Кристоф развернулся и почти бегом промчался в сторону кареты «скорой помощи». Я отошла к машине, и в этот момент у меня зазвонил мобильный.
– Алиса, ты не могла бы поехать со мной? – спросил Кристоф.
– Хорошо, – согласилась я и торопливо уселась за руль. Бакс рыкнул на сунувшегося к машине фотографа, поубавив у того прыти. – Куда ее повезут?
– В кардиологический центр Амбруаз Парэ. Знаешь где это?
– Нет.
– Ничего, просто следуй за машиной. Если что– звони.
Угнаться за «скорой» я не смогла. Она неслась по Парижу, завывая сиреной и скоро скрылась где-то за поворотом. Заблудившись в переплетении улиц я пересекла Сену не по тому мосту, попала в пробку, завязнув в ней так основательно, что грешным делом решила – там и скончаюсь. Бакс нетерпеливо ерзал и поскуливал, да я и сама чувствовала настоятельное желание найти дамскую комнату. Беспокойство за Анну отступило на задний план, подавляемое совершенно другими желаниями.
В центр Амбруаз Парэ я приехала уже ближе к вечеру, изрядно покружив по Булонскому лесу. Приткнув машину на стоянку, я отправилась на поиски Кристофа. Бакс, устав от длительного заключения, взвыл, но я оставила его недовольство без внимания. В конце концов, я позволила побегать ему по лесу, что еще надо?
Кристоф обнаружился в кафетерии, с чашкой зеленого чая, из которой вряд ли сделал хотя бы глоток. Я обняла его, похлопав по спине.
– Как она?
– Операция еще не закончилась, – глухо ответил он. – Она идет уже четыре часа. Не представляю, что можно делать четыре часа…