Джек Мэггс
Шрифт:
Когда вся компания вошла во двор, младенец вдруг раскричался. Державший меня паренек кивком своей маленькой островерхой головы указал на дальнюю стену двора, но Сайлас не собирался платить полпенса своим проводникам до тех пор, пока они первыми не войдут в темную подворотню.
У него в руке была монета, а у уличного мальчишки в руках был я. За подворотней в конце дорожки виднелась одинокая дверь, и Сайлас стучал в нее своей тростью до тех пор, пока ее не открыла крупного роста женщина с рыжими волосами. Ее плечи были
– Мадам, – сказал Сайлас Смит.
Мери Бриттен даже не заметила его красного носа. Она довольно часто рассказывала мне, что первое, что она увидела, был я, а она категорически меня не хотела. Она слышала слабый плач голодного младенца и почувствовала запах его озябшей немытой кожи. Она попыталась пригрозить гостям кирпичом, которым отгоняла крыс.
– Отнесите ваш мусор в другое место, – сказала она. – В больницу для подкидышей. – Она приняла Сайласа Смита за священника.
Но он сделал то, что совсем не было в его характере, – он открыл кошелек, где у него хранились золотые соверены.
Открыл ли он тогда таким образом и свое сердце? Я не могу этого утверждать с полной уверенностью, ведь он был вором, а те, кого мы называли «получателями» – так мы говорили о «семейных людях», обычно весьма прижимисты, когда речь идет о деньгах.
– Я постараюсь, чтобы это было вам не в убыток, – обещал Сайлас Мери Бриттен.
Он вручил ей свою визитную карточку. Мери Бриттен присела в книксене и положила кирпич на пол. Она сказала:
– Простите, сэр, за то, что я такое сказала, но такими нас сделали Двери Ада. Сидя здесь, мы видим только воровские проделки Дьявола и т.д.
Сайлас бросил мальчишкам заработанные полпенни и снял свою высокую черную шляпу.
Мери широко открыла дверь своего дома и пригласила меня и Сайласа войти в ее жизнь.
Я рос, слушая эти рассказы, и они не нравились мне с самого малолетства. Я сто раз слышал, как я был голоден, каким был худым и сморщенным, как тряпка, и так далее. Как она купала меня, а затем, завернув в чистый обрывок серого одеяла, заставляла взять в рот соску с ячменной водой.
И еще о мясе. Постоянные разговоры о мясе. Мери Бриттен не могла не вставить в любой разговор что-нибудь о мясе.
– Ему нужно будет мясо, – говорила она. – Без мяса они становятся вялыми. Но нам повезло, – говорила она, – потому что мой сын, Том Бриттен, «искатель» в Смитфилде. У меня в доме всегда есть мясо и всегда будет.
– Поверьте мне, – говорил ей Сайлас Смит, – вы сейчас бедная женщина, но скоро вы разбогатеете за вашу доброту.
И он, благослови его Господь, дал ей соверен. Он, у которого всегда в голове
А что касается Мери, то это был первый в ее жизни соверен, к которому прикоснулись ее пальцы.
– Ему нужно будет мясо, – сказала она. – Шейная часть, обрезки и желудок – вот чего нам не хватает».
На этом заканчивалась вводная часть письма.
Глава 22
На следующий день утром, без четверти восемь, в дверь Дома на Грэйт-Куйн-стрит постучал мальчишка-посыльный
с длинным конвертом, в котором было письмо мистера Отса.
Извинивщись, что посылает его так рано, он очень просил Перси Бакла стать спонсором такого события, которое «удовлетворит вашу гуманную и любознательную натуру».
Перси Бакл с его эксцентричными привычками хотел, чтобы за завтраком его обслуживала горничная, и поскольку его лакей отсутствовал, он вызвал Джека Мэггса и велел ему вслух прочитать приглашение на «Эксперимент с гипнозом».
Джек Мэггс, вполуха слушая хозяина, все свое внимание сосредоточил на Мерси Ларкин, пытаясь разгадать, какие неприятности для него скрывает ее полусонный взгляд.
– Он ждет нас сейчас же, – громко закончил Перси] Бакл, отодвинув свой хлеб с маслом.
– Я не могу сейчас, сэр.
– Вы сможете, сэр, – сказал, подмигнув ему, мистер Бакл. – Я не пропустил бы такого случая ни за что на свете.
– Вы собираетесь ехать со мной, сэр? Мистер Бакл встал, на ходу допивая чай.
– Стадо диких лошадей не остановило бы меня. Мерси Ларкин сделала Мэггсу какой-то знак, но он его не понял.
– Ваша копченая рыба готова, сэр, – напомнил он хозяину.
Но времени для рыбы уже не осталось, как и для экипажа. Бакл уже спускался в холл, за ним в явном смущении следовал ливрейный лакей. На крыльце хозяин остановился, чтобы вполголоса дать следующие указания:
– Теперь, Мэггс, когда я знаю, что вы служите лакеем не дольше, чем я являюсь хозяином, и, учитывая, что ног у вас длинные, а у меня, чего греха таить, короткие, хожу я вразвалку, я попрошу вас следить за своим шаго когда мы тронемся в путь, и держаться чуть подальше о меня, а не наступать мне на пятки, а если хулиганы станут что-либо кричать, а они обязательно это сделают, притворитесь глухим и не считайте обязательным вступаться за мою честь. Без сомнения, мой туалет не без изъяна, и это будет замечено. А теперь, старина, пошли. Три шага позади меня, будьте любезны, уж постарайтесь.
Таким образом, Перси Бакл, ярый чартист в своем доме, становился тори на Холборн-Хилл. Он шел по широкой оживленной улице, направляясь в ее восточную часть. На нем был цилиндр и непромокаемый дорожный плащ такой длины, что мел тротуары, но полы его непременно аккуратно поднимались всякий раз, когда на тротуаре попадалась грязь. Лакей, следовавший за мистером Баклом, отставая на три шага, был тоже в полной форме: причесан, напудрен, в перчатках, в ярко-желтой ливрее и франтоватых замшевых бриджах.