Джек Ричер, или Средство убеждения (Убедительный довод)
Шрифт:
Задув спичку, я отыскал в темноте дорогу на лестницу в подвал. Осторожно спустился вниз и зажег еще одну спичку о ноготь большого пальца. Последовал вдоль сплетения проводов к коробке с предохранителями. На полке рядом лежал фонарь. Очень распространенная глупость. Если предохранитель вылетит, коробка будет конечной, а не отправной точкой пути.
Длинный и черный фонарь был похож на полицейскую дубинку. Внутри шесть батареек «Д». Мы пользовались такими в армии. Считается, что их невозможно сломать, но мы обнаружили, что все зависит от того, по чему ударять и с какой силой. Я зажег фонарь и задул спичку. Плюнул на обгорелый кончик и убрал ее в карман. Посветив фонарем, осмотрел коробку с предохранителями.
Теперь они уже не были заперты. Перед тем как вступить в поединок с замком, первым делом необходимо проверить, заперт ли он. Нет ничего глупее, чем отпирать незапертый замок. Замки на этих дверях не были заперты. Обе двери открылись после легкого нажатия на ручку.
В первой комнате было совершенно пусто. Она представляла собой практически правильный куб со стороной футов восемь. Я поводил лучом фонаря. Гранитные стены, бетонный пол. Окон нет. Комната была похожа на кладовку. Она была безукоризненно чистой. На полу абсолютно ничего. Ни коврового ворса. Даже ни пылинки. Комната была подметена и пропылесосена, вероятно, сегодня днем. В ней было сыро и холодно. Именно так, как должно быть в каменном подвале. Я различил отчетливый запах пылесборника пылесоса. И кое-что еще. Едва различимый запах на самом пороге чувствительности. Он показался мне смутно знакомым. Насыщенный, чем-то напоминающий запах бумаги. Я должен был знать, что это такое. Встав посреди комнаты, я погасил фонарь. Закрыл глаза и, стоя в абсолютной темноте, постарался сосредоточиться. Запах исчез. Казалось, мои движения привели к возмущению молекул воздуха и та одна частица на миллиард, которая меня интересовала, растворилась в сыром холоде подземного гранитного мешка. Я старался изо всех сил, но тщетно. Так что в конце концов я сдался. Это как воспоминание. Гоняться за ним – значит его потерять. А у меня не было лишнего времени.
Включив фонарь, я вышел в коридор и тихо закрыл дверь. Постоял, прислушиваясь. Услышал, как работает котел отопления. И больше ничего. Я заглянул в другую комнату. Она тоже была пустой. Но только в том смысле, что в настоящий момент в ней никого не было. Однако здесь лежали различные вещи. Это была спальня.
Она была чуть более просторной, чем кладовка. Футов двенадцать на десять. Луч фонарика высветил гранитные стены и бетонный потолок. Окна отсутствовали. На полу лежал тонкий матрас. На нем смятая простыня и старое одеяло. Подушки не было. В комнате было холодно. Я различил запах протухшей еды, старой косметики, сна, пота и страха.
Я тщательно обыскал комнату. В ней было грязно. Что-то заслуживающее внимания я нашел только тогда, когда отодвинул матрас. Под ним на бетонном полу было нацарапано одно слово: «ПРАВОСУДИЕ». Неровными, вытянутыми прописными буквами. Но смысл не вызывал сомнений. Надпись была очень выразительная. Под буквами были цифры. Шесть цифр, тремя группами по две. День, месяц, год. Вчерашнее число. Буквы и цифры были процарапаны глубже, чем это можно сделать булавкой, ногтем или кончиком ножниц. Я предположил, их нацарапали зубцом вилки. Положив матрас на место, я посмотрел на дверь. Дубовая, толстая и прочная. Изнутри замочной скважины нет. Это была не спальня, а тюремная камера.
Выйдя в коридор, я закрыл за собой дверь и снова постоял, вслушиваясь. Никаких звуков. Потратив еще пятнадцать минут на остальную часть подвала, я больше ничего не нашел, как и ожидал. В противном случае меня не оставили бы здесь одного сегодня утром. Поэтому я выключил фонарь и в кромешной темноте бесшумно поднялся по лестнице. Вернулся на кухню и нашел большой черный мешок для мусора. Еще мне было нужно полотенце. Лучшим, что я смог найти, оказался протертый квадрат льняной ткани, которым вытирали посуду. Аккуратно сложив оба предмета, я убрал их в карманы. Затем вернулся в коридор и отправился изучать те части дома, в которых я еще не бывал.
Выбор у меня был большой. Особняк представлял из себя настоящий лабиринт. Я начал с прихожей, через которую впервые попал в здание вчера днем. Большая дубовая дверь была плотно закрыта. Я обошел ее стороной, так как не знал, насколько чувствителен металлодетектор. Некоторые чувствуют на расстоянии фута. Пол из толстых дубовых половиц был застелен коврами. Я ступал осторожно, но на самом деле шум меня не беспокоил. Ковры, драпировка и деревянная обшивка стен должны были поглотить любые звуки.
Я обследовал весь первый этаж. Мое внимание привлекло лишь одно помещение. С севера от той комнаты, где я дважды встречался с Беком, была запертая дверь. Она находилась напротив обеденного зала для членов семьи. Это была единственная запертая дверь на этаже, следовательно, меня заинтересовала только эта комната. Большой бронзовый замок был изготовлен еще в те времена, когда мастер вкладывал в такие изделия гордость и тщеславие. Затейливые накладки были прикручены к дереву шурупами. За сто пятьдесят лет полировки головки шурупов оказались почти стерты. Вероятно, этот замок был здесь с того момента, как построили особняк. Наверное, какой-нибудь ремесленник из Портленда в девятнадцатом веке выточил его вручную в промежутке между изготовлением корабельной оснастки. Мне потребовалось всего полторы секунды, чтобы открыть замок.
За дверью оказалось логово. Не кабинет, не офис, не спальня. Я дюйм за дюймом исследовал помещение лучом фонарика. Здесь не было ни телевизора, ни письменного стола, ни компьютера. Это была просто комната, обставленная в старинном стиле. Окна, занавешенные тяжелыми бархатными шторами. Массивное кресло, обтянутое красной кожей. Шкаф со стеклянными дверцами. И ковры. Они устилали пол в три слоя. Я взглянул на часы. Времени было уже почти час ночи. Я провел на свободе больше часа. Шагнув в комнату, я бесшумно прикрыл за собой дверь.
Шкаф имел в высоту почти шесть футов. Внизу были два ящика во всю ширину, над ними – закрытые стеклянные дверцы. За стеклом красовались пять пистолетов-пулеметов «томпсон». Классическое оружие гангстеров двадцатых годов, с дисковыми магазинами, какое можно увидеть на старых зернистых черно-белых фотографиях боевиков Аль Капоне. «Томпсоны» лежали поочередно левой и правой сторонами, на специально выточенных подставках из дорогих пород дерева. Они были одинаковые. И казались совершенно новыми. Они выглядели так, словно из них никогда не стреляли. И даже не трогали. Кресло стояло напротив шкафа. Больше в комнате не было ничего примечательного. Я уселся в кресло и задумался, какое удовольствие можно получить, разглядывая эти пять старых «масленок».
И вдруг я услышал шаги. Легкая поступь, наверху, прямо у меня над головой. Три шага, четыре, пять. Быстрые, осторожные шаги. И дело было не только в уважении к позднему часу. Кто-то действительно пытался ступать бесшумно. Я встал с кресла. Застыл. Выключил фонарь и переложил его в левую руку. Взял в правую долото. Послышался звук закрывшейся двери. После чего наступила тишина. Я прислушался, ловя малейшие звуки. Фон работающей системы отопления превратился в моих ушах в рев. Собственное дыхание было оглушительным. Но сверху не доносилось ни звука. Затем снова послышались шаги.