Джентельмен с Медвежьей речки (пер. А.Циммерман)
Шрифт:
Но, девушка не унималась.
– Проклятый Барлоу! – бушевала она в истерике. – Я убью тебя, чертов Барлоу!
– Да, черт побери! – в отчаянии воскликнул я. – Никакой я не Барлоу, а Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки! Я и не слышал никогда о ваших Барлоу!
Тут Джордж приостановил свои стоны – ровно настолько, чтобы спросить:
– Если ты не водишься с Барлоу, откуда знаешь Дика Блэнтона?
– Он надругался над моей сестрой! – проскрежетал я сквозь зубы. – Я приволоку его обратно за шиворот и заставлю жениться на ней!
– Ну и дела, – говорит тогда Джордж. – Выходит мы просто не поняли друг друга. Но урон нанесен, и весьма ощутимый.
– Он больше, чем, ты думаешь, – заявляет на это девушка, дрожа от ярости. – Сейчас Уоррены собираются в доме отца, и меня послали за вами. Затевается крупное дело. Все Барлоу стягиваются к дому старого Джейка. Нам стало известно, что сегодня вечером они собираются устроить набег. Нас итак было меньше, а теперь выведены из строя еще четверо лучших бойцов. Тут и думать нечего – Барлоу передавят нас, как щенят!
– Усадите меня на лошадь! – простонал Джордж. – Я не могу ходить, но еще способен стрелять, – он попытался было встать, но со стоном, чертыхаясь, повалился на пол.
Девушка повернулась ко мне, в глазах ее стояли слезы.
– Ты должен нам помочь! – не допускающим возражений тоном решительно сказала она. – Раз сумел уложить четверку самых сильных наших мужчин, значит, твой долг – заменить их. К тому же Дик Блэнтон твой враг, а ведь он приходится племянником Джейку Барлоу и явился сюда, чтобы извести под корень наше семейство. Он сейчас вместе с остальными в доме Джейка. Мой брат Билл сказал, что там собрались все Барлоу, способные носить оружие. Единственное, что нам остается, - это запереться в родном доме и обороняться. И ты нам поможешь. Я вижу, в деле ты значишь не меньше, чем эти четверо мальчиков, вместе взятые.
Я рассудил, что, пожалуй, и впрямь кое что задолжал Уорренам, и после того как пришил сапожной дратвой ухо Джошуа, да вправил несколько конечностей и пару плеч, да перевязал несколько ран, да промыл ссадины – последних оказалось чертовски много, – оседлал, наконец, Капитана Кидда, и мы выступили в поход.
Проехав какое-то время молча, девушка вдруг сказала:
– Знаешь, из всех коней, что я видела, твой зверь самый крупный, самый дикий и, думается мне, самый коварный. Он вообще-то конь или дьявол?
– Конь, - заверил я ее. – Просто, у него кровь кугуара и повадки акулы. Кстати, откуда пошла ваша вражда?
– Не знаю, – ответила девушка. – Она началась так давно, что никто уже и не помнит причины. Наверное, кто-то обвинил кого-то в краже коровы, а тому это не понравилось. Какая разница?
– Никакой, – согласился я.
– Если на две семьи найдет охота враждовать, причина роля не играет.
Вскоре послышался лай собак. Моя проводница свернула с тропы, и, проехав еще несколько шагов, мы спешились. Я увидел скрытый кустами небольшой загон, в котором уже стояло немало лошадей.
– Здесь мы их и держим, – сказала девушка. – Никто из Барлоу не знает про этот загон, поэтому мы спокойны за лошадей, – с этими словами она направила свою лошадку в загон, а я провел Капитана Кидда под уздцы в самый дальний угол и привязал там в полном одиночестве – а иначе он непременно стал 6ы лягать соседей и в конечном счете обязательно повалил бы ветхую ограду. Затем мы прошли дальше по тропе. Лай все усиливался, и вскоре мы вышли к большому двухэтажному дому с массивными ставнями на окнах. Местами сквозь щели пробивался тусклый свет. Луна скрылась за облаками, и стало темно, хоть глаз выколи. Мы встали под деревьями, девушка трижды прокричала болотной выпью, и ей ответили с крыши дома. Дверь чуть приоткрылась, и кто-то тихо произнес:
– Это ты, Элизабет? Мальчики с тобой?
– Я, – ответила девушка, – но без мальчиков.
Внезапно дверь распахнулась настежь, и дикий вопль разорвал ночную тишину:
– Беги, девочка! У тебя за спиной гризли! Уже на дыбки встал – сейчас бросится!
– Ерунда, – отмахнулась Элизабет. – Это Брекенридж Элкинс из Невады. Он хочет помочь нам в войне против Барлоу.
Он сразу угомонился, и мы вошли в дом. В большой комнате на первом этаже на столе горела свеча. Я насчитал там девять или десять мужчин, обвешанных винчестерами и кольтами. Кроме мужчин в комнате находились около тридцати женщин и детей. Все в равной степени бледны и напуганы. Они молча, с опаской посмотрели в мою сторону, а старый джентльмен так и впился взглядом, словно не был до конца уверен – человека он впустил в дом или гризли. Он что-то пробормотал в свое оправдание – что, мол, в конце концов, он был не так уж и далек от истины, и что в темноте мерещатся всякие страсти, а потом, обернувшись к девушке, сурово спросил:
– Я посылал тебя за мальчиками. Где они?
На что девушка ответила:
– Этот парень их так отделал, что они сейчас не годятся для драки. Не шуми, папа. Я выяснила – это произошло случайно. Джентльмен – наш друг. Он охотится за Диком Блэнтоном.
– Ха! Дик Блэнтон! – ворчливо заметил один из вояк. – Пусть только сунется – заставлю его замолчать навсегда!
– Ни в коем случае, – говорю. – Он мне нужен живым. Сначала женю его на сестрице Элеоноре, а там будет видно… Ну, где противник?
– Не думаю, чтобы они заявились раньше полуночи, – ответил старик Уоррен. – Остается только ждать.
– Так вы что же – намерены сидеть и ждать, пока эти парни не явятся и не обложат вас со всех сторон?
– А что нам еще остается? – ворчливо ответил он. – Послушайте, юноша, не след вам – молодым – учить стариков законам кровной мести. Я родился, когда вражда полыхала вовсю, я вырос среди этой вражды и положил на алтарь мести всю свою жизнь. Так что можете мне верить – я знаю правила игры.
– Вот именно! – фыркнул я. – Вы растягиваете свои чертовы войны на поколения. А у нас, в горах Гумбольдта, такие споры улаживаются быстро. Почти все мы выходцы из Техаса и потому ведем кровную месть по техасски – гораздо круче и, я бы сказал, с большим интересом для обеих сторон. Десять лет – предельный срок. Вполне хватанет, чтобы двум семьям укокошить друг у друга мужчин. Где дом, в котором собираются Барлоу?
– Милях в трех отсюда, за хребтом, – ответил молодой парень, которого все называли Биллом.