Джентльмены
Шрифт:
— Нелегко сейчас придется медвежатникам. Ни одна сигнализация не работает как надо. Вот работенки у них теперь!
— Надо бы выйти на улицу, — сказал Лео. — Наверное, паника везде.
— Метро стоит, в кабаках темно… Ха! — усмехнулся Генри. — Посмотреть бы!
Насчет медвежатников Генри оказался прав. Электричества не было около получаса, а когда появилось, во всем городе завыли сирены. На следующий день в газетах написали, что одна из высоковольтных линий на севере страны, в Норланде, вышла из строя, и света не было до самого Копенгагена. В этом было предчувствие Катастрофы, которая на мгновение пробралась
Настоящие, серьезные снегопады начались в феврале — небеса словно разверзлись на пару дней, повергая город в хаос: коммунальные службы не справлялись с уборкой снега, и в газетах, как обычно, появились фотографии расстроенного мэра: сидя на скамейке у Ратуши, он говорил о бюджете, который видал лучшие времена.
И Грегеру, и Биргеру из «Мёбельман» прежде доводилось работать на расчистке снега: парни брали лопаты и гребли от плеча, а потрудившись, получали деньги в ближайшей табачной лавке. У каждого была своя территория, работали ребята на славу, но все это осталось в далеком прошлом, а теперь они махали лопатами на голом энтузиазме. Однако расчистка тротуара была обязательным делом, ибо и Грегер, и Биргер считались людьми чести. Народ не должен терпеть снежные завалы только потому, что коммунальные службы не справляются с работой.
Дело было в ответственности — джентльменской ответственности, — которая и стала поводом для ссоры, приключившейся у нас дома в начале февраля.
Мы с Лео собирались принять участие в большой демонстрации против экологической ситуации в Стокгольме. Множество активистов-экологов объединились с компанией из квартала Йернет у Эрстагатан: дом, в котором они жили, намеревался снести один строительный начальник, фанатично любящий сносить дома. Кроме того, по результатам исследования, Хурнсгатан оказалась одной из самых ядовитых улиц: содержание свинца в воздухе из-за выхлопных газов автомобилей превысило допустимую норму — даже по американским меркам.
Мы пытались увлечь Генри с собой, но он упрямился.
— Не собираюсь я ходить ни на какие чертовы демонстрации, — повторял он снова и снова. — Мне нравится, как пахнет в этом городе. Мне всегда нравились мегаполисы, — убеждал он нас.
— Тогда нечего трепаться об ответственности направо и налево, если сам не можешь выразить свое мнение! — сказал Лео.
— «Нечего трепаться об ответственности!» — передразнил его Генри. — Кто бы говорил! Не тебе разглагольствовать об ответственности, когда ты паразитируешь на нас и на всем нашем обществе, и даже за себя не отвечаешь!
— Это не имеет отношения…
— Еще как имеет! Вот что я тебе скажу, — продолжал Генри тоном рассерженного директора школы. — Если не отвечаешь за себя, то нечего тащиться на улицу и делать вид, что отвечаешь за других!
Лео был на удивление спокоен, горячился все больше Генри, вероятно, чувствуя необходимость оправдаться любой ценой. Я старался как можно дольше не ввязываться в перепалку, так как понимал, что это, скорее, выяснение личных отношений, чем дебаты об экологии Стокгольма.
— Ладно, — сказал Лео. — Если ты пойдешь, я останусь дома: тыможешь отвечать и за себя, и за полмира.
— Послушай, парень, — ответил Генри. — Я отвечаю за тебя, и
— Ты все время бьешь ниже пояса, — сказал Лео. — Пользуешься мной, чтобы потом сидеть с довольным видом, сложив ручки на груди. Ты всегда был таким. Ты проклятый филистер, Генри. Ну, скажи, разве он не реакционер?
— В данный момент я соглашусь с тем, что ты — смехотворный реакционер, — вынужденно согласился я.
— Ре-ак-ци-о-нер, — повторил наш грешник по слогам, провел рукой по волосам и уставился в стол. — Только потому, что не участвую во всех демонстрациях подряд! Это же смешно, это просто смешно!
— Вовсе не смешно. Тебя зовут не на все подряд демонстрации, а на одну-единственную. Можешь сколько угодно разглагольствовать о том, что ты джентльмен и что тебе прекрасно живется без постоянной работы. Хорошо, что ты справляешься, но не надо делать вид, что мир за пределами твоего дома — рай…
Лео удалось загнать Генри в угол, и, как всегда в подобных случаях, тот, не видя иного выхода, вне себя от гнева бросился в свою комнату. Он почувствовал себя жертвой заговора, направленного исключительно против него, — заговора шайки паразитов, которые ничего не знают о Жизни и о Мире.
Мы же с Лео отправились к Слюссен. Демонстрация удалась: музыка и веселье делали ее похожей на зимний карнавал. Целая команда художников, состоящая из сотни с лишним человек, расписала Горб на Хурнсгатан, а буржуазный мэр, который пытался собственноручно, но от имени закона воспрепятствовать анархистской затее, оказался полностью вымазан голубой краской. В этот самый момент я случайно взглянул вверх и увидел любопытную физиономию Генри Моргана в окне гостиной: выглядел он так, словно ему более всего на свете хотелось быть вместе с нами. Потом шествие двинулось к кварталу Йернет, который немедленно объявили оккупированной территорией.
Лео исчез в толпе, встретив каких-то старых приятелей, я тоже повстречал знакомых и домой вернулся довольно поздно. Генри успел прийти в себя, и мы решили забыть утреннее происшествие. Меня это вполне устраивало. Генри же был консервативным, как сама смерть, как ребенок.
— Подъем! Подъем! — услышал я воскресным утром, не успев открыть глаза. — Подъем! Подъем!
Генри- затейникразбудил нас в восемь утра, так как ему взбрело в голову, что мы должны отправиться кататься на лыжах и дышать свежим воздухом. День был чудесный — один из лучших за всю зиму: солнце сияло, снег искрился, идеальная погода для лыжной прогулки.
На чердаке стояла целая батарея старых лыж, и после завтрака наш руководитель повел своих сонных питомцев мерить старые, пропитанные жиром ботинки, лыжи со старомодными кожаными креплениями и выбирать тяжелые бамбуковые палки. Мы легко собрали три полных лыжных комплекта и нашли отличную старую лыжную мазь.
Наш руководитель приготовил целый рюкзак бутербродов с яичницей, колбасой, сыром и огурцом, налил в термос горячего шоколада, взял фрукты и сменную одежду. Мы нехотя натянули на себя спортивные костюмы — сам Генри прекрасно смотрелся в дедовых брюках-гольф и лыжной шапочке с козырьком и ушками — и отправились на автобусе к Хелласгорден.