Джейя
Шрифт:
Поднос был уставлен разнообразными кушаньями. О, великий Бог, это была человеческая еда! Сок в графине (на вид похожий на свежевыжатый апельсиновый), кисть винограда и яблоки в вазе, ломтики некоего хлебобулочного изделия сероватого цвета. Рядом на тарелке благоухало мясо, нарезанное тончайшими пластами, вероятно, сыровяленое, а чуть поодаль на блюдечке — сыр с дырочками, похожий на Маасдам. В центре стола под большой металлической крышкой-колпаком определенно скрывалось горячее блюдо. Слюнки потекли рефлекторно.
— Ну что ж, спасибо за гостеприимство, — произнесла Влада вслух и осмотрела стены комнаты в поисках возможного прибора слежения.
«У тебя паранойя, девочка», —
«Но в этом мире из будущего в комнате с решетками на окнах и сложной системой блокировки дверей не может быть иначе, — доказывала она ему. — Вопрос в том, следит ли за мной в данный момент оператор в прямом эфире, или они позже просмотрят все в видеозаписи… Черт, черт, черт!»
Отбросив мысли, она приподняла металлический колпак и с удовольствием обнаружила, что под ним находилась благоухающая горячая нога большой и вкусной, по всей видимости, птицы. Судя по размеру, это была индейка или другая птица сопоставимой с ней величины. Рядом лежал гарнир — белый рис с черными длинными зернами, приготовленный с какими-то приправами. Устоять от вида и запаха было невозможно! Она быстро наложила рис себе в тарелку, отрезала столовым ножом немаленький кусок мяса и принялась пробовать изыски местной «кухни народов мира». На некоторое время она позабыла об этикете, уминая горячее за обе щеки. Как только желудок немного успокоился и замолчал, она припомнила, что ей следовало бы держать марку и соблюдать правила этикета. Она снизила темпы насыщения.
Еда, надо признать, была великолепной — изумительная прожарка мяса, сдобренного какими-то незнакомыми терпкими приправами. Рис также был выше всяких похвал — отменно приготовленный, оттеняющий вкус насыщенного мяса, — простая и полезная пища. Влада сделала вывод, что разницы с земной кухней в этом блюде не чувствовалось. Да, это было очень вкусно, и она так никогда не смогла бы приготовить, но в каком-нибудь хорошем ресторане запросто могли бы подать нечто схожее. В памяти промелькнули воспоминания об их с Сашкой поездке в Тай. Это было сказочное место и прекрасное время, полное любви и нежности. В большинстве ресторанчиков приходилось говорить официанту: «Ноу спайси», чтобы повар не переусердствовал со специями. Даже несмотря на эти предупреждения, еда всегда была острой. И только к концу отдыха они поняли фишку: сами тайцы едят обычный вареный рис без приправ, вместе с острым дополнением — курицей, рыбой, морепродуктами и чем угодно еще, горящим от перца и других невероятных местных пряностей. Рис у них выполнял функцию эдакого огнетушителя.
«Надеюсь, меня не собираются отравить, — вслед за приятными воспоминаниями в голову влетела новая шальная мысль. — Не думаю, расправиться со мной можно было бы куда проще».
Влада налила сок в стеклянный стакан и сделала глоток. «Точно, апельсиновый!» — подтвердила она. Попробовав понемногу всего, что было преподнесено, она пришла к выводу, что кормят здесь неплохо и подобное заключение в белой комнате не так и ужасно, каким могло бы быть. И что очень радостно — вероятно, она по-прежнему находилась на Земле. Будь это другой планетой, продукты питания наверняка бы отличались вкусовыми качествами. Идея, что в разных точках Вселенной могли самостоятельно зародиться апельсины, казалась ей чересчур невероятной. Девушку осенило: «Карта! Мне нужно увидеть карту или глобус этого мира! Если это Земля, я непременно узнаю ее. Осталось только придумать, где и как ее раздобыть».
Съев чуть больше, чем предпочла бы в обычной жизни (как знать, а вдруг здесь обеды не по расписанию?), Влада вышла из-за стола, расправила плечи, втянула живот (он у нее всегда начинал выпячиваться после сытного обеда, что в голом виде было довольно заметно) и подошла к кровати. Она присела на краю, откинула одеяло и в красивой киношной позе, так, как сделала бы это перед любовником, разместилась на спальном месте, грациозно подняв ноги с пола. Далее она прикрылась одеялом до ушей так, как любила накрываться всегда.
За окном окончательно стемнело — стояла кромешная тьма.
«Странно, что они не обустроили подсветку прилегающей территории. Электричество, что ли, экономят? — мелькнула версия у девушки. — Или узникам белой комнаты не положено ночное освещение, чтобы не способствовать побегу?.. Да это и не важно, в этой истории есть куда более интригующие секреты!»
И как бы ей ни хотелось сейчас поиграть в мисс Марпл и обдумать все, что она сегодня видела и в чем принимала участие, Морфей в считанные минуты увлек ее в мир удивительных грез.
5
Гномы-невидимки
Влада подумала, что проснулась. Она лежала на кушетке в незнакомой темной комнате. Возле нее на приставном табурете, склонив голову, сидел светловолосый мужчина. Царил полумрак, но слабое сияние его кожи освещало пространство. Длинные пряди его волос свисали, скрывая лицо. Девушка заподозрила в этой фигуре ужасно-прекрасного эльфа с площади, но сомневалась. Он держал ее руку своей левой, а правой водил по коже ее плеча, затем предплечья, выжигая прикосновением замысловатые узоры. Влада поняла, что он делает ей татуировки одним касанием. Кожу жгло, но не так сильно, как могло бы, — скорее, напоминало покалывание. Она не знала, почему он делает это и как она здесь оказалась.
Вдруг ее осенило — это же она сама пришла сюда и легла на кушетку возле него! Она спросила:
— Что ты делаешь?
— Я делаю тебе татуировки, Влада, — сказал незнакомец очень нежно, с придыханием.
— Зачем они мне?
— Так надо.
Он продолжил работу без объяснений. Она подняла другую руку, лежащую вдоль туловища на кушетке — та полностью была испещрена витиеватыми узорами растительного орнамента шоколадного цвета, иногда с примесью бордового и фиолетового, если она правильно различала оттенки в тусклом свете.
«Значит, он принялся уже за вторую руку, — поняла девушка. — Почему я не проснулась раньше?»
Но она не смела сопротивляться, соглашаясь с важностью нанесения рисунков на все ее тело. Покалывание в руке усилилось.
— Мне больно! — не выдержала она.
— Потерпи, — он поднес ее руку к губам и легонечко подул. Небрежным взмахом головы убрал свисающие на глаза волосы, и она узнала его. Это действительно был он, но внешность изменилась: лоб и скулы были испещрены подобными узорами, но более угловатых очертаний. Влада испугалась, что и на ее лицо будут нанесены рисунки, если он уже их не сделал, пока она спала. Но она не могла видеть себя со стороны и узнать наверняка.
— А-а-а-а, — простонала она в очередном приступе ноющей боли.
Молодой человек ничего не ответил, но принялся тихо вторить ее возгласам с явной эротической интонацией. Он чувственно вздыхал и сладко постанывал, продолжая движения рисующей кистью. Кажется, он уже заканчивал работу на коже руки — для росписи там почти не осталось свободного места.
Его стоны сделались невероятно возбуждающими, Владе казалось, что такие звуки сладострастия могли бы издавать только ангелы, если б им было позволено любить плотской любовью. Красавец рисовал на ее теле и при этом сам получал чувственное наслаждение, его стенания явственно говорили об этом. Не мог же он просто имитировать все, чтобы отвлечь ее от боли? Или мог?