Джим Джармуш. Интервью
Шрифт:
Мне кажется, что фильм, который открыто идеологичен, не может повлиять на ситуацию в Америке. Если вы сделаете недвусмысленное политическое заявление, то это только укрепит позиции тех, кто с вами согласен, а те, кто против, так и останутся против — вы не сможете повлиять на их убеждения. Я не собираюсь снимать политических или идеологических фильмов, но в то же время мне кажется, что те два фильма, которые я снял, и те, что собираюсь снимать, — не знаю, как вам лучше объяснить, — в них нет явного идеологического подтекста, но, возможно, они помогут кому-то пересмотреть свои жизненные ценности, задуматься о правильности своего образа жизни и, может быть, что-то изменить в ней. Но я не думаю, что в Америке сейчас... знаете, в наши дни все, что вы пытаетесь предпринять
Как вы относитесь к тому, что реакция подавляющего большинства критиков и публики на ваш фильм была столь восторженной?
Все это очень странно. Порой я был просто в замешательстве: критики, которых я ни во что не ставлю, стали хвалить мой фильм. Я уже подумал было, что сделал что-то не так. Но с другой стороны, мне приятно, что большинство отзывов положительные. По крайней мере, у меня нет чувства, что я снял фильм для узкого круга зрителей.
То есть, снимая фильм, вы не ориентировались на вкусы постпанк-движения?
Нет. На самом деле мы с Джоном придумали такого персонажа, как Уилли, именно потому, что хотели, чтобы сюжет и герой фильма ни у кого не ассоциировались с новой волной. Потому что на первый мой фильм — как и на все андеграундные фильмы, снятые за последние годы в Нью-Йорке, — сразу наклеили ярлык «нью-вейв». Так что одной из моих задач во время работы над «Раем» было создание персонажей, которые не вызывали бы ассоциаций ни с одной субкультурой.
Как вы считаете, вам это удалось?
Нет, потому что люди всегда стремятся подвести фильм под какую-нибудь категорию, им так проще. Но все же я думаю, что мой план частично сработал. Я избежал прямых ассоциаций с той или иной субкультурой, а это очень важно. Но тем не менее настроение фильма, его содержание, жизненная позиция моих героев кажутся привлекательными для определенной категории молодых людей. Но я не стремился к такому результату. Просто у нас — у меня, у актеров, у съемочной группы — похожие взгляды на жизнь. Это нашло отражение в фильме. Но я вовсе не собирался снимать свой фильм для какой-то определенной аудитории.
Перед тем как посмотреть ваш фильм, я очень много читал о нем в газетах, -а один мой знакомый все время пытался убедить меня, что фильм не стоит всей этой шумихи в прессе. И ему это почти удалось: перед просмотром фильма я был настроен весьма скептически, но, посмотрев его, был приятно удивлен.
(Смеется.) Вот это мне нравится. Совсем недавно, когда в Париже должна была состояться премьера моего фильма, я немного нервничал: о фильме очень много писали, и я начал бояться, что люди просто не пойдут его смотреть, потому что сочтут, что все равно не откроют для себя ничего нового, а если и придут, то у них будет чувство, что они пришли на этот фильм не по своей воле, а из-за рекламы. Но в Париже мой фильм имел большой успех, так что я, видимо, ошибся в своих прогнозах.
В фильме «Страннее рая» мы видим фрагменты других фильмов и телепередач. Что это за фильмы? Один из них — научная фантастика, кажется...
Да, я использовал эпизод из «Забытой планеты», это научно-фантастический фильм. Еще там есть фрагмент футбольного матча за суперкубок и мультфильм Флейшера из серии про Бетти Буп.
По-моему, там был еще какой-то фильм с восточными единоборствами.
Да, но мне сейчас не вспомнить название. Вообще-то это нарезка из саундтреков к двум разным фильмам, которые я записал на видео с телевизора.
На мой взгляду это самая смешная сцена во всем фильме. Я смотрел на лица героеву на их реакцию и не мог удержаться от смеха.
Да. Что мне нравится в нашей манере съемки, так это то, что она ничего не объясняет, — знаете, обычно оператор дает крупный план, как бы желая намекнуть зрителям: настал напряженный момент. Или еще: когда герои разговаривают, мы обычно видим только лицо говорящего. А в моем фильме мне нравится, что зрителям предоставляется свобода выбора: они сами могут решать, на что обращать внимание, а на что — нет. Ведь порой персонаж, который не говорит, а слушает другого, гораздо интереснее и важнее, чем его собеседник. В этом случае вы сами выбираете, за кем наблюдать. Мне кажется, именно поэтому сцена в кинотеатре вышла такой удачной. Вы не видите, что за фильм смотрят герои, вы видите только их лица, и в конце концов начинаете следить за их реакцией на фильм и друг на друга, и это работает — вам становится смешно.
Были ли сцены, которые не вошли в окончательную версию фильма?
Да, я вырезал некоторые сцены из первой части. Например, там была потрясающая сцена, своего рода представление зрителям главного героя, Уилли; он встречает на улице продавца фруктов и пытается сыграть с ним на деньги. Он предлагает ему на спор перебрасывать разные фрукты через крышу дома. Сперва продавец злится и говорит: «Так ты будешь что-нибудь покупать или нет? Я не собираюсь швырять свои фрукты через крышу». Но в конце концов Уилли удается каким-то образом его убедить, и вот уже они вместе бросают фрукты и делают ставки. Но эту сцену пришлось вырезать, потому что мне показалось, что она торопит события. Зрители сразу узнают слишком много о характере Уилли. А я хотел, чтобы Уилли раскрывался постепенно, в общении с Евой. Мне эта сцена очень нравилась, но пришлось ее убрать. Еще была сцена с Евой на вокзале, когда она уезжает в Кливленд, — этот фрагмент я тоже вырезал. Она очень красиво снята, но для развития сюжета ничего не дает. Было еще несколько сцен, которые мы вырезали, но их было немного.
Расскажите, как создавался саундтрек к фильму. Вы работали над ним уже после съемок?
Да, после съемок. Он [Лури] писал музыку к первой части фильма, когда я монтировал эту часть, а потом мы вместе накладывали саундтрек на изображение. У меня уже были идеи, какая музыка будет сочетаться с той или иной картинкой. А когда Джон писал музыку ко второй части, то у него уже была дома черновая версия фильма на видеокассете, и он писал саундрек к определенным сценам.
И он сам ее исполнил?
Нет, там играет струнный квартет и альтовые дуэты. Музыкантов нашел Джон. Они играют в разных ансамблях, это Джон собрал их вместе.
Читая интервью с Джоном в «Виллидж в ойе», можно заметить, что он завидует той популярности, которую вам принес ваш фильм. Как успех фильма повлиял на ваши отношения?•
Мне кажется, они стали прочнее. Во время съемок у нас не раз возникали конфликты, потому что Джон не из тех людей, которые позволяют собой руководить. Он полностью контролирует все, что происходит у них в группе. Он пишет все композиции для Lounge Lizards, делает все аранжировки. Он сам снял несколько фильмов на восьмимиллиметровой пленке. Для первой части «Рая» мы писали сценарий вместе, а сценарий второй части я писал в основном сам. Поэтому во время съемок у нас были конфликты, сложности, напряженные моменты. Но с другой стороны, все это было к лучшему. Мы сблизились, научились уважать мнение друг друга, — надеюсь, к Джону э^о тоже относится (смеется). Знаете, работа с актерами всегда требует эмоциональной отдачи. Мне кажется, в том, что порой возникают конфликты, нет ничего страшного. Эмоции должны выплеснуться наружу, а какие они — положительные или отрицательные, — не столь уж важно. Я думаю, мы оба многому научились, работая над этим фильмом.