Джим

Никитин Николай Николаевич

Карлики с бокалами пива в руках сидели вокруг него и глядели пристально, как котята, на его перстень, осыпанный рубинами. Перстень тоже был данью прошлому. Гамбуз носил его на безымянном пальце левой руки.

Наконец наступил день представления. Джима одели в черный сатиновый фрак, нацепили на грудь коленкоровую манишку с огромным белым бантом. Это было ему

знакомо. Он был спокоен.

Цани вел третье отделение. Джим был его финальным номером.

Посмотрев на колыхающуюся зеленую занавеску, Цани в щелку увидел Джима, уже приготовленного к выходу. "Ну?.." - с тревогой подумал Цани, и в сердце у него что-то треснуло, как пластинка.

Джим выбежал на манеж и подогнул ноги, делая поклон. Огромные люстры ослепили его. Цирк сверкал. В цирке было жарко, и люди сидели сверху донизу.

Джим увидел хозяина. Хозяин протянул ему палочку в хобот.

На манеж вынесли тумбу. Джим привычно вскочил на нее и встал на задние ноги. Напротив него построились оркестранты, одетые в красные куртки с позументами, белые широкие брюки с бахромой, как у ковбоев.

Вышел на арену режиссер представления и лающим голосом провозгласил название номера. Раздались аплодисменты. Затем в цирке наступила тишина. По знаку хозяина Джим взмахнул палочкой, и скрипки подхватили мелодию. Оркестр играл лирический спокойный вальс.

Весь цирк, притаив дыхание, следил за искусством слоненка. Его движения как будто предупреждали оркестр, и даже Цани, лучше всех знавший нехитрую механику номера, с изумлением видел, как мгновениями слоненок действительно, точно дирижер, как будто бы вел за собой оркестрантов. Джим помахивал в такт головой, покачивался, хобот его кружил в воздухе, трепетал, извивался, и люди, наполнявшие цирк, плакали от смеха.

Красавец Цани, улыбающийся и бледный от напряжения, стоял около Джима, слегка поигрывая кончиком своего шамберьера. Джим косил на него крошечным горящим глазом. Джим был обаятелен. Его умная серая мягкая морда казалась необычайно серьезной. Он дожидался той секунды, когда хозяин шепнет ему "браво"

и вложит в рот кусок сахару.

Номер удался. Аплодисментам не было конца. Джим кланялся, но не захотел уходить с арены. Он упирался в опилки передними ногами и трубил.

– Он еще хочет! Бис, бис!
– завопили ребята с галерки, и к этим крикам присоединилась вся публика.

Повторение вышло еще удачнее. Давая финал, Джим так классически проткнул своей палочкой воздух, что все в цирке застонали от удовольствия и встретили это овацией.

С трудом увели Джима в конюшню.

В стойло к нему вбежал Цани. Он упал перед слоненком на колени. Слоненок нагнулся, хозяин целовал его в морду.

Джим был весел. Толпа, яркий свет и аплодисменты невероятно понравились ему. Джим не знал, что, начиная с этой ночи, он заживет причудливой, честолюбивой жизнью и, вечно передвигаясь вместе с Цани из города в город, он не увидит ничего, кроме стойла и арены.

После кормежки Джима опять приковали цепью к стене. Только поев, Джим заметил, что его хозяин, как всегда, исчез. Над головой Джима горела электрическая лампа. Козлы храпели. Подогнув ноги, Джим тоже опустился на пол и лег. В этом цирке все было почти так же, как и в том, в прежнем. Глядя на асфальтовый пол конюшни, Джим долго ворочался с боку на бок, пока не заснул.

Ночью по лестнице, ведущей из артистического общежития в цирк, медленно, точно боясь оступиться, спускался Гамбуз.

Он был сильно пьян. Он не мог спать. На душе у него была какая-то окись. Он бродил по цирку, не находя себе места. Он был в одном белье, на плечи у него было накинуто пальто. Попав в конюшню, он остановился возле Джима и, прищурив глаза, долго глядел на него. Вдруг губы у него завистливо скривились, и, наклонившись к Джиму, он сказал:

– А все-таки ты слон.

Потом, махнув рукой, Гамбуз вышел из конюшни. Джим ничего этого не видел. Он сладко спал. Ему снилось представление. Хобот у него подрагивал.

1941 - 1944