Джин Грин - Неприкасаемый. Карьера агента ЦРУ № 014
Шрифт:
Огненные штыки молний неистово кололи черный горизонт Лонг-Айленда.
Теперь машины неслись по многорядному прямому и широкому шоссе. Джин хорошо знал Нью-Йорк и его пригороды: Флашинг, Гарден-сити, Хэмпстед. А вот и Спрингдэйл. Конечный пункт, названный Красавчиком. Малознакомая Джину местность, занятая почти сплошь фермами, разводящими уток, кур и кроликов. Дальше, за фермами, на северном берегу острова, тянулись поместья миллиардеров с Уолл-стрита.
– Слушай, Базз! – сказал Рэд. – Твоя мамаша опять приставала ко мне – ты
– Ноуп! – сказал Базз.
– Трудно тебе в церковь сходить? А то твоя мамаша думает, что у тебя черт те что на совести, боишься богу рассказать. Обещай мне, что завтра сходишь.
– Йеп! – сказал Базз.
– И еще, – добавил Рэд, – мамаша твоя жаловалась мне, что ты уже два месяца не высылал денег братишке – тому, что учится в колледже. Давай все-таки поджарим этого фраера в «форде», а его «де-сото» загоним. Тогда ты сможешь послать деньги братишке, поможешь ему человеком стать.
Базз промолчал.
Рэд широко зевнул, почесал рыжие лохмы.
Их обогнал щеголеватый «тандэрбэрд», набитый пьяными юнцами и их подружками.
– Безобразие! – проворчал Рэд. – Стыдно смотреть на это молодое поколение. Алкоголь, секс, марихуана с ранних лет. Разве мы такими с тобой были, Базз?
– Ноуп! – сказал Базз.
Рэд нажал одну из кнопок на щите управления, и невидимый душ окатил ветровое стекло, смывая пыль и налипших мошек. Рэд рассмеялся, как ребенок, довольный новой игрушкой.
– Иисусе! Я пропустил последние известия по радио. Кто же выиграл сегодня в Бруклине: чикагские «Медведи» или нью-йоркские «Гиганты»?
Этого болельщика гораздо больше интересовал результат футбольного матча, чем предстоящее убийство.
Рэд включил, нажав клавишу, радиоприемник, нашел «дискового жокея», без устали проигрывающего «попс» – самые популярные эстрадные боевики, достал сигарету «Пелл Мелл», прикурил от автомобильной зажигалки и откинулся, наслаждаясь быстрой ездой.
Уир гонна рок-рок-рок Араунд зи клок!.. –орало радио.
Потом вдарил джаз.
– Да это Чико Гамильтон! – оживился Рэд. – Вот это ударник! Выдерживает счет в четыре четверти, а остальные шпарят на три четверти!..
По машине поплыл запах виргинского табака. Джину он показался неароматным, даже тошнотворным, но он провел пересохшим языком по воспаленным, саднившим губам и сказал Баззу:
– Дай закурить, Мак!
Базз тупо взглянул на него в полутьме, медленно сунул руку в карман, закурил сигарету, не выпуская взведенный «люгер» из правой руки, затянулся пару раз и протянул сигарету Джину. Тот раскрыл губы, хотя ему не очень приятно было принимать сигарету изо рта «гориллы». Но в последнюю секунду Базз ловким движением кисти повернул сигарету и ткнул ее зажженным концом Джину в рот.
Базз смеялся противным смехом, визгливым и заливистым.
– Это
Рэд замедлил ход и оглянулся усмехаясь:
– Что, Базз? Кажется, у этого остряка пропало чувство юмора?
Базз буквально надрывал живот, всхлипывал, брызгая слюной.
– Мы почти на месте, – сказал Рэд, резко сворачивай с макадамового шоссе на ухабистую грейдерную дорогу, усаженную развесистыми вязами. Рубиново вспыхнули в лучах фар рефлекторы на дорожном знаке.
Дождь хлестал по слезящимся окнам. Сильный ветер рвал ветви придорожных деревьев.
– Неуютное место для могилы, – заметил Рэд. – Я лично укажу в завещании, чтобы меня проводили в последний путь на кладбище Врата Рая, в Вальгалле, штат Нью-Йорк. Пора, Базз. Сейчас будет поворот, а за ним – заброшенный карьер. Дай ему дернуть виски, но и нам не забудь оставить, чтобы выпить за помин души…
Джин молча слушал.
Все еще смеясь неудержимым, расслабляющим смехом, Базз достал стеклянную флягу, зажал ее между коленей, отвернул и снял крышку, сунул горлышко в рот Джину.
Джин не противился. Ему, как никогда, хотелось хватить жгучей, бодрящей жидкости. Сделав несколько глотков, он вдруг закашлялся, словно виски попало не в то горло.
Кашляя, он подался вперед, рука метнулась к ноге, тусклой молнией блеснуло узкое трехгранное лезвие, и Базз, навсегда перестав смеяться, вдруг повалился назад и захрипел. В горле у него заклокотало, забулькало. Глаза полезли из орбит.
– Не пей все, скотина! – сказал Рэд, сбавляя ход. – Тоже мне кореш!
«Рок-рок-рок!..»
Джин выдернул стилет и занес его, целясь в шею Рэда.
Но Рэд вдруг резко уклонился: в последнюю секунду он случайно увидел руку Джина со стилетом в зеркальце над ветровым стеклом, освещенным фарами почти нагнавшего их «форда» с Одноглазым за рулем.
Распахнув дверь, Джин выпал из машины и, стремительно крутясь, переворачиваясь с боку на бок, покатился к кювету.
Рэд выстрелил раз-два наугад, промазал, нажал до отказа на тормоз.
Одноглазый на «форде» не успел затормозить и с грохотом врезался Рэду в хвост.
Джин скатился в неглубокий кювет, наполовину заполненный грязной водой с пустыми жестянками из-под пива, выкарабкался из него весь мокрый, пробежал на получетвереньках..
Рэд высунулся из «де-сото», наскоро прицелился, выстрелил в спину беглеца, опять промазал. Пуля провизжала мимо уха Джина, с шипением зарылась в бугор.
Джин снова с разбегу покатился по земле, приближаясь к толстому вязу. Вскочил. Ринулся за ствол дерева.
В ту же секунду прогремели, заглушая шум дождя и ветра, два выстрела – Рэда и Одноглазого.