Джинн и Королева-кобра
Шрифт:
— Он теперь твой кот, — отозвалась Филиппа. — Попробуй сам.
— Да, но это была твоя идея, — сказал Дыббакс — Кроме того, если честно, мне будет тяжело видеть то, что случилось с Брэдом и его папой. И тем более с Максом. Они были моими друзьями.
Филиппа кивнула.
— Понимаю. — Она пожала плечами. — Ладно, давай я.
— Сейчас принесу кота, — сказал Дыббакс, выползая из вигвама. — Одна нога здесь, другая там. Жди.
— Договорились.
После того, как джинниоры теряют зубы мудрости и проходят Таммуз, обряд посвящения в мир джинн, их первым делом обучают принимать чужой облик — и животных
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОфАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Как только Джон услышал, что сестра произнесла свое слово-фокус, он выполз наружу — Понаблюдать за котом.
Через пару секунд Джон с Дыббаксом услышали из кошачьей корзины громкое мяуканье: Филиппа сообщила, что она уже внутри Хендрикса.
Девочка пробыла там довольно долго, поскольку, хотя память у кошек весьма избирательна, она тем не менее почти в двести раз лучше, чем у собак, и сохраняет ясные картинки целых две недели, то есть даже дольше, чем память орангутанга. Наконец Филиппа выползла из вигвама уже в собственном обличье. Глаза ее были изумленно распахнуты, она даже присвистнула от удивления.
— Я понятия не имела, что у кошек такая захватывающая жизнь, — сказала она. — Знаменитая пословица про девять кошачьих жизней — абсолютная правда. Только они проходят не одна за другой, а одновременно. Все сразу.
— Не отвлекайся, — прервал ее Дыббакс. — Что ты узнала про Макса?
— Мы были правы. Макса убили тс же люди, которые убили Брэда и его отца. Эти люди прокрались в дом с корзиной, полной змей, и выпустили их на пол. Как только змеи покусали Брэда и его отца, люди вышли из укрытия и предложили им противоядие в обмен на то, что они искали. То же самое произошло и с Максом.
— И что они искали? — спросил Дыббакс.
— Не жезл, — ответила Филиппа. — И не рисунки Леонардо. Они искали картину Компании. Ту, что ты получил в подарок.
— Я так и знал, — сказал Дыббакс. — Ты не поняла, зачем она им сдалась?
— Нет. Поняла только, что они готовы убить за нее всех и каждого. Мистер Бленнерхассит сказал им, что картина у тебя, Бакс, но они все равно не дали им с Брэдом противоядия. Ну а Макс им ничего не сказал.
— Добрый старый Макс, — прошептал Дыббакс.
— Но кто эти люди? — спросил Джон. — Ты разобралась?
— Думаю, ты, Джон, единственный из нас, кто видел их наяву. Они очень похожи на тех двоих, которые пытались обокрасть наш дом. В оранжевой одежде. С желтым узором на лицах. У одного из мужчин, которых я видела в памяти Хендрикса, был точно такой же медальон, какой мы нашли на полу библиотеки наутро после ограбления. Тот, что мама отослала Нимроду нутряной джинн-почтой.
— Жаль, мы так и не успели узнать, что это медальон, — сказал Джон и на мгновение задумался. — Но те двое искали не картину. Им были нужны наши зубы мудрости. — Он пожал плечами. — По крайней мере, так считала мама.
— Кто-нибудь объяснит мне, о чем речь? — спросил Дыббакс.
И близнецы рассказали Дыббаксу,
— Кобра? — удивился Дыббакс. — Змея на картине Компании — тоже кобра. Королевская кобра.
— Бакс, послушай… Змея, которую ты видел здесь, на острове Баннерманна… — начала Филиппа. — Не думаю, что это была мокасинка. Скорее всего, это тоже была кобра. Когда я находилась в теле Хендрикса, я заметила, что одна из змей уползла и убийцам пришлось уехать без нее. Именно поэтому Хендрикс теперь не слезает с книжного шкафа.
— По-моему, Бакс, теперь самое время взглянуть на эту картину, — сказал Джон. — На твой милый подарочек.
Они уселись в гостиной перед пылающим камином. У их ног лежала картина: акварель с изображением Индии времен британского владычества. На заднем плане на вершине утеса живописно расположился большой розовый форт, на переднем плане несколько индийцев с довольно свирепыми физиономиями танцевали вокруг большой, раздувшей капюшон кобры, которая поднялась и раскачивалась на хвосте и была поэтому почти такого же роста, как люди. Трое джинниоров разглядывали картину довольно долго, перебирая одну версию за другой.
— Странно, что Герман Геринг так запал на змей, — заметил Джон. — Получается, что его и этих оранжево-желтых людей интересовала одна и та же вещь.
— Про Геринга мы твердо знаем одно, — сказала Филиппа. — Его интересовало то, что стоит денег. Дорогие картины. Алмазы. Золото. Все ценное.
— Ну, разве эта картина ценная? — Дыббакс вздохнул. — Полторы тысячи долларов всего-то. Так сказал эксперт из музея.
— Эксперты тоже могут ошибаться, — возразил Джон.
— Но все-таки вряд ли эта картина стоит больше, чем рисунок Леонардо, — сказала Филиппа. — А ты как думаешь?
— Конечно не стоит. — Джон небрежно, точно газету, поднял акварель и принялся тщательно рассматривать детали. — Нет, не похоже, — пробормотал он.
— Осторожней, Джон, — сказала ему сестра. — Ты стоишь слишком близко к огню.
Но Джон не слушал. Он пытался разглядеть что нарисовано на медальонах, болтавшихся на шеях танцующих индийцев, и даже не замечал, что оказался совсем рядом с камином и бумага, на которой написана старинная акварель, постепенно нагревается.
— Джон! Осторожно! Сгорит! — Филиппа вы хватила акварель из рук брата буквально в последний момент, через секунду бумагу бы опалил огонь. Она начала ругать Джона за беспечность, но вдруг осеклась. — Погодите-ка, — сказала она. — С картиной что-то происходит.
Все сгрудились вокруг картины. Филиппа была права. С картиной, точнее, с бумагой, на которой она была нарисована, в самом деле происходило что-то необыкновенное. Над изображением розового форта начал проступать рад символов — вроде невидимого сообщения, вдруг ставшего видимым благодаря нагреванию.
— Ничего себе! — воскликнул Джон. — Секретное письмо.
Филиппа снова поднесла картину поближе к огню и стала тщательно прогревать ее по всей длине и ширине, чтобы ни один символ из сообщения не остался невидимым. Наконец, все буквы проступили, и, положив картину обратно на пол, они принялись рассматривать ее самым внимательным образом.