Джинн из подземки
Шрифт:
Вопля радости, исторгнутого запечным, студент не услышал.
Имоха, влетевший на родимом обломке в незнакомую квартиру, сразу обнаружил, что ему несказанно повезло. В квартире никто не жил – это раз. У стены притулилась старая заслонка и высилась внушительная груда кирпичей для возведения совершенно новой печи – два. И наконец, будущая печь пока не имела хозяина – три.
На звон стекла с антресолей сполз позевывающий от безделья совсем еще молоденький домовой. Увидев Имоху, он ощетинился и сделал «страшный вид», но запечный только расхохотался и сунул мальчишке под
– А это видел?
Что означает надпись, Имоха и сам не знал – что-то вроде того, что «по мокрому делу проходил», как ему объяснили канализационные водяные. Но выглядели буковки внушительно, этого не отнимешь.
Домовой проникся, отшатнулся от кулака и попытался продемонстрировать равнодушное дружелюбие, удалившись обратно наверх, но Имоха не дал.
– Куда? Делом займись! – коротко приказал он, указывая на дырку в стекле.
– Я?! – изумился молодой, тараща круглые глаза.
– А кто еще? – развеселился Имоха, уже внимательней осматриваясь в своем новом доме.– Давай-давай, а то заплесневеешь без дела. А я пока кирпичики помечу… чтобы кто чужой не зарился.
Из частной коллекции начальника карантинной камеры
На свете существует множество вариантов того, что называется «плохое утро».
Например, вы просыпаетесь со страшной жаждой в компании пустых бутылок и не менее пустого кошелька. Голова трещит, за окном незнакомый пейзаж, за спиной вышибала, на столе дюжина грязных тарелок с остатками еды и счет за вчерашнее, которое вы совершенно не помните.
Или: вы просыпаетесь от мерной тряски и лошадиного ржания. Во рту кляп, тело обкручено веревками, вокруг темнота, рядом слышатся грубые голоса, обсуждающие размер выкупа.
Возможно еще хлеще: вы открываете глаза и обнаруживаете себя сидящим в глубоком котле. Вокруг ног вот-вот закипит вода, пожилой туземец сыплет в котел какие-то пахучие местные специи, а группа вооруженных аборигенов возбужденно делит лучшие кусочки будущего праздничного блюда, пока еще являющегося вашим родным телом.
Или самый необратимый вариант: наступает утро, а вы не просыпаетесь.
Мое сегодняшнее пробуждение в списке личных «плохих утр» занимало далеко не самую последнюю позицию. Я проснулся от того, что во сне мне в глаза заглядывало громадное небритое мужское лицо цвета первых весенних листочков и с вытаращенными бельмами на месте глаз. И не просто заглядывало! Зеленый незнакомец вполне по-дружески подмигивал мне, приглашая составить ему компанию в прогулке по городу и обещая «удовольствие, которого я никогда не испытывал ранее и вряд ли испытаю в будущем». При этом что-то вполне ощутимо с нежностью касалось моих щек, вызывая легкую щекотку.
Заорав и рухнув с кровати, я убедился, что в комнате (если не придираться к легкой замусоренности и паре порхающих куриных перьев, одно из которых меня и щекотало) все чисто; слепой урод оказался всего лишь банальным ночным кошмаром. Вопреки ожиданиям,
Третий. Точнее говоря, любующийся рассветом Третий, одиноко стоящий на обводной галерее, что-то жующий и этим подавившийся.
– Привет. А что ты тут делаешь? – проглатывая зевок, осведомился я.
– Ребята из пятьсот двадцать третьего филиала уехали. С сегодняшнего дня Каперия наша,– голосом полководца, которому враги навязали гнилое болото в качестве контрибуции, сообщил Третий.
– Рад за нас,– скупо ответил я.– И что мы будем делать с этаким богатством? Лично я бы на месте начальника филиала продал или подарил любому проезжему черту, проявившему интерес. Хоть за сентаво.
Толстяк только вздохнул.
– После вчерашнего инцидента с курами замковый повар объявил себя вегетарианцем. Говорит, в жизни больше не прикоснется к сырому мясу или птице. Придется нам теперь давиться морковными котлетами и запеканкой из цуккини. Гуся мы выпустили, но замок его вернул. Гусь, скотина, засел в зеркальном холле третьего этажа и щиплет за ноги всех, кто мимо проходит, а зеркала над этим безобразием смеются. В девять голосов. Мажордом хотел их завесить, ступил на парадную лестницу и провалился по самую грудь. Ногу поцарапал и голос потерял с перепугу. Так и висел, не в силах позвать на помощь.
– Так ты из-за этого вскочил так рано?
– Не, меня кровать разбудила. Вывалила на пол без церемоний, и все тут. Страшно. И почему именно нам досталось это задание, а?
– Планида такая. Жизненное испытание. Зато, если верить легендам, мы выйдем из него с честью, обогащенные новым опытом, репутацией национальных героев и ценными трофеями. Я тебя утешил?
– Лично я предпочел бы выйти из игры прямо сейчас. Пускай и без опыта с репутацией.
– Не получится, друг мой. Носители Отрицательной сущности, равно как и герои легенд, существа подневольные. Хочешь не хочешь, а подвиги изволь совершать! Кстати о подвигах: завтракать не пора? Ого! Да на часах восемь – мы проспали! И База ничего не сказала? Странно… База! База! Товарищ куратор! Ау-у-у!
– А-а-а!.. Пяты-ы-ый! Трети-и-ий! Воздушная тревога-а-а-а!!!
От неожиданности я подпрыгнул на месте, не удержал равновесия и упал с нелепо растопыренными руками, что и спасло мне жизнь. Огромное облако, состоящее из искрящихся зеленых ножей, пролетело надо мной со скоростью, на которой облакам летать вообще-то неприлично, и срезало под ноль то место, где секунду назад еще была моя голова.
Треск паркета под телом моего напарника показал, что Третий спасся от неведомой жути тем же способом. Тем временем «облако» залихватски присвистнуло и, вытянувшись в длинное копье, самостоятельно метнулось вон из комнаты сквозь стенку. Место контакта вспыхнуло, но быстро обуглилось. Не рискуя принимать вертикальное положение, мы переглянулись.