Джинн в плену Эхнатона
Шрифт:
Нельзя не признать, что мистер и миссис Гонт являли собой весьма странную пару. Поверить в то, что они муж и жена, было так же трудно, как в то, что их дети — близнецы. Лейла, темноволосая, по-спортивному подтянутая, была высока ростом: 185 сантиметров, не меньше, причем без каблуков. Ее муж едва дотягивал до 153 сантиметров, да и то — только в ботинках от Берлути, на толстой платформе. Его седоватые волосы свисали сосульками, глаза скрывались за затемненными очками. Стоило Лейле войти в помещение, ее замечали мгновенно. Эдварда же не замечал никто, но он, к счастью, этому только радовался. Он был от природы застенчив и предпочитал выдвигать на передний план жену и шикарные
Дом Гонтов находился в северо-восточной части города. Он походил скорее на храм, чем на дом, и потому часто и в разных ракурсах попадал на страницы глянцевых журналов. Парадный вход защищала огромная кованая решетка с полукруглым верхом; все стены были обшиты панелями превосходного красного дерева. Еще здесь имелись полотна французских живописцев, старинная английская мебель, редчайшие персидские ковры и дорогущие китайские вазы. Филиппа иногда едко замечала, что родители пекутся о своей мебели куда больше, чем о своих детях, но в глубине души она знала, что это не так. Тем не менее она все-таки их укоряла, а ее брат-близнец Джон за ней повторял: это какая-то картинная галерея, а не дом для двух двенадцатилетних подростков! Обычно он говорил это отцу в глаза, причем в тот момент, когда тот приносил в дом еще одну скучную старую картину. В ответ мистер Гонт только смеялся и замечал что, будь их дом номер семь картинной галереей сюда не допускали бы собак, даже таких необыкновенных, как те, что жили у Гонтов на правах членов семьи.
Звали их Алан и Нил, были они ротвейлерами и, судя по всему, понимали каждое обращенное к ним слово. Однажды Джон, которому ужасно не хотелось искать пульт от телевизора, велел Алану переключить канал, и, к его удивлению, пес с этим замечательно справился. Нил по уму ничем не уступал Алану, оба они легко отличали детский канал от диснеевского, а «Никельодеон», где крутят мультсериалы и семейные ток-шоу, от новостного канала Си-эн-эн. Собаки часто сопровождали близнецов на прогулках по Нью-Йорку, и Джон и Филиппа были, вероятно, единственными детьми в городе, которые без всякой опаски ходили в близлежащий Центральный парк — даже после захода солнца. Тот факт, что столь незаурядные собаки носят такие заурядные имена, ужасно раздражал Джона.
— Первыми ротвейлеров стали разводить аж древние римляне, — с обидой в голосе сказал он родителям как-то утром, за завтраком, незадолго до летних каникул. — Воспитывали их как сторожевых псов. Они единственные из всех домашних животных официально признаны опасными для содержания в домашних условиях. А хватка у них мертвая — покруче, чем у любой другой собаки. Так что сильнее их только пес, который у греков сторожил царство мертвых. Ну так на то у него и три головы.
— Его зовут Цербер, — пробормотал мистер Гонт и, взяв газету «Нью-Йорк таймс», принялся читать про землетрясение в Египте — статья с фотографией разрушений занимала всю первую полосу.
— Я знаю, как его зовут, — отозвался Джон. — Так вот, благодаря мертвой хватке ротвейлеры — любимая порода полицейских и военных. И кликать наших собак дурацкими именами Алан и Нил просто нелепо.
— Собственно, почему? — спросил мистер Гонт. — Их всегда так звали.
— Знаю. Но, папа, если бы клички ротвейлерам давал я, наверняка придумал бы что-нибудь более достойное. Например, Нерон и Тиберий. В честь римских императоров.
— Нерон и Тиберий слыли не особенно приятными людьми, — заметила миссис Гонт.
— Что верно, то верно, — согласился отец. — Приятным человеком Тиберия не назовешь. Civile ingenium. Премерзкий тип. А Нерон и вовсе сумасшедший. К тому же он убил собственную
Джон прикусил язык. Спорить с папой непросто, особенно когда он начинает шпарить на латыни. Вообще люди, говорящие на латыни, например судьи и священники, ужасно неудобные противники в споре.
— Ладно, выберем императоров поприличнее, — согласился Джон. — Или вовсе не императоров. Просто надо взять более собачьи имена, причем подходящие именно нашим собакам. К примеру, Элвис…
— Уж не знаю, что особенно собачьего ты нашел в наших собаках, — сухо сказал мистер Гонт. — Как ты справедливо заметил, ротвейлеры часто служат в армии и полиции и очень мало похожи на изнеженных, непрерывно виляющих хвостом домашних собачек. В других семьях собака приносит газету из почтового ящика — и они уже счастливы. А наших псов в субботу утром можно запросто послать в кондитерскую за свежими булочками. И ведь принесут! Причем ни одной не съедят по дороге. Я не уверен, способны ли на это Элвисы. А какие собаки, почувствовав недомогание, умеют сами себя отвести к ветеринару? Только наши. И наконец, какие собаки умеют бросать жетоны в счетчик на автомобильной парковке? Знаешь, хотел бы я посмотреть, как с этим счетчиком справился бы… Нерон! И вообще, — добавил папа, складывая газету, — все это пустые разговоры. Собаки уже взрослые. Их всю жизнь звали Алан и Нил. Ты что же думаешь, что они вот так, с бухты-барахты, начнут отзываться на новые клички? Собака — это тебе не поп-дива и не кинозвезда. Вот эти идиоты и идиотки меняют имена как перчатки. Одно чище другого. Пинк, Дидо, Стинг. Собака же, не в пример другим… гм… существам, со своим именем сживается раз и навсегда. — Он искоса взглянул на дочь. — Ты не согласна, Филиппа?
Девочка задумчиво кивнула и добавила:
— Они действительно не очень-то собачьи собаки. Поэтому я думаю, что мы можем попробовать им осторожненько объяснить, что у них, мол, теперь новые клички. И посмотрим, что они на это скажут. Собака, способная различать телеканалы, наверно, способна и с именами своими разобраться.
— Но я по-прежнему не понимаю, что плохого в их нынешних именах. Алан и Нил, древние кельтские имена. Алан означает «красивый», а Нил — «победитель». Что плохого, если собак зовут Красавец и Чемпион?
— Это замечательная идея, дорогая, — поддержала Филиппу миссис Гонт. — Потому что никакое усилие воображения не заставит меня считать Алана красавчиком. А Нил в жизни своей ничего не выиграл. — Она улыбнулась, и все поняли, что участь собак решена. — Итак, как же мы их назовем? Признаться, имя Элвис мне очень даже нравится. Алан покрупнее Нила, и аппетит у него получше. Вылитый Элвис.
Мистер Гонт был явно не согласен с женой, но лишь посмотрел на нее — укоризненно-вопросительно.
— Лейла, — тихо произнес он. — Это не смешно.
— А Нил пусть будет Уинстоном, — оживилась Филиппа. — В честь премьер-министра Черчилля. Недаром он посвирепей, чем Алан. Ворчит, рычит, ну точно как Уинстон Черчилль.
— Ага, и сигары любит, — подхватил Джон. — Стоит кому-нибудь взять сигару, он тут как тут: усаживается рядом и начинает вдыхать дым, точно сам курит.
— Верно, — обрадовалась Филиппа. — Папа, ты это замечал?
— Теперь остается решить, кто с ними поговорит, — заключил Джон.
— Мама, поговори ты, — сказала Филиппа. — Они тебя хорошо слушаются. Тебя вообще всегда все слушаются. Даже папа.