Джинны пятой стихии
Шрифт:
Ну, а пока придется потерпеть. В том числе и Сережке. Жалко его. Посмотришь – ведь буквально изводится мальчишка от ничегонеделания. Во время учебы-то волей-неволей загружен по макушку: школа, общественные мероприятия, бассейн, фехтование… А сейчас, летом, когда многие одноклассники разъехались на каникулы, а отец с матерью целыми днями на работе, парню и свихнуться недолго!
Нина попыталась представить себя на его месте: чем заняться тринадцатилетнему подростку? Ну сбегает в кино, ну посмотрит
– Сережик, ты чем сегодня занимался?
Сын сидел у холодильника, жевал бутерброд, не дожидаясь, пока она накроет на стол: опять забыл пообедать!
– Да так, ничем особенным. Сидели у Витьки, слушали новые записи.
– У какого Витьки?
– Ну… у Витьки, у Безбородько, – смутился Сережка.
– Я же говорила тебе, не надо с ним связываться.
Этот Безбородько жил в соседнем подъезде, учился вместе с Сережей, но был на год старше. Почему-то видом и манерами он казался Нине малосимпатичным, впрочем, как и его родители. Правда, с ними она знакома весьма поверхностно, просто здоровались при встрече.
– Да-а, – обиженно протянул Сережка. – Знаешь, какие у него мировые записи! Ни у кого таких нет!
И начал сыпать названиями каких-то ВИА, рок-групп, именами певцов и певиц – наших и зарубежных. Нина только диву давалась, как он не перепутает, кто из них что поет и что играет.
– Мам, а мам! – Сережка исподлобья, насупившись, посмотрел на нее. – Давай купим магнитофон, а?
Опыт по воздействию ЛСД Баринов постарался провести совершенно для нее неожиданно.
В пятницу она проснулась словно по будильнику, без четверти семь, и привычно чуть виновато улыбнулась лаборантке Любочке, словно извиняясь за то, что и в эту ночь ее не посетили нужные сновидения.
Пока Любочка хлопотала по своему обширному хозяйству, выключая приборы, сматывая провода и убирая датчики, Нина быстро привела себя в порядок и принялась по заведенному здесь обычаю варить кофе. Тем более что она прихватила с собой двойную порцию бутербродов, наметив позавтракать в лаборатории и отсюда ехать на работу. Но тут Любочка вспомнила, что поздно вечером, когда Нина уже спала, звонил Баринов. Он просил ее утром сразу не уходить, обязательно дождаться его появления. А с ее работой обещал все уладить сам.
Но у Нины в запасе имелось два отгула. Она только пожала плечами, усмехнувшись про себя его самоуверенности – как это он сможет уладить такие вопросы в абсолютно чужом ведомстве, – и позвонила дежурному инженеру, что сегодня ее на рабочем месте не будет.
За легкой болтовней о том и о сем Нина откровенно отдыхала.
После бессонной ночи Любочка выглядела свежей и румяной, была, как с вечера, весела и смешлива. Нина с тайной грустью вздохнула, глядя на нее, подумала, что прошли времена, когда и она могла, не отдохнув после дневной смены, работать ночь напролет, зачастую в авральном режиме, и не чувствовать при этом большой усталости, и выглядеть после всего вполне нормально.
«Или укатали Сивку крутые горки?.. Рановато».
Баринов появился после десяти в сопровождении незнакомой женщины лет пятидесяти с небольшим дипломатом в руках. Она оказалась врачом-невропатологом областной клиники, и Нина слегка встревожилась. По тому, как Баринов мелко покашливал и часто поправлял очки, знакомя их, Нина поняла, что он волнуется, и встревожилась еще больше.
Любочка попрощалась и упорхнула.
И тогда Баринов небрежным тоном, словно речь шла о пустяках, заявил, что пришла пора попробовать «немного расшатать» ее психику галлюциногенными препаратами. Он посмотрел на Нину и торопливо добавил:
– Ну, вы же помните, Нина Васильевна, мы с вами предусматривали эту необходимость с самого начала.
Женщина, имя которой у Нины от волнения сразу вылетело из головы, профессионально быстро осмотрела ее. Баринов на это время деликатно вышел. Процедура обследования несколько успокоила, дала возможность внутренне собраться. Женщина уложила инструменты в дипломат, холодно кивнула Нине и вышла из комнаты. Минутой позже появился Баринов.
– Ну вот, Нина Васильевна, карт-бланш на опыт получен, – несколько возбужденно, чуть ли не суетливо сказал он. – И не волнуйтесь, пожалуйста. Врач рядом, в соседнем кабинете, а оперативный контроль за вашим состоянием буду вести я сам.
Из внутреннего кармана пиджака он достал небольшой пузырек из светло-коричневого стекла с этикеткой, наискось перечеркнутой красной полосой, а из бокового – коробку с обыкновенным легкорастворимым сахаром-рафинадом.
Следом за ним, но не вслух, а про себя, она невольно считала капли: раз, два, три, четыре… Жидкость на вид казалась желтоватой, слегка маслянистой и мгновенно впитывалась в сахар.
– Итак, Нина Васильевна, – Баринов осторожно протянул ей блюдце с потемневшим от влаги кусочком. – Кладите в рот, но не раскусывайте. Пусть постепенно растворяется и впитывается слизистой. Садитесь сюда и постарайтесь направить себя, свои мысли и чувства на какой-нибудь из ваших снов. Может быть, на тот, который вам приятен или лучше всего запомнился… Да, вот что, препарат начинает действовать минут через десять-пятнадцать. Эмоции сдерживать не пытайтесь, не надо, магнитофон пусть вас не смущает. Все материалы этого эксперимента идут под грифом «секретно», так что с ними буду знаком только я и очень ограниченный круг моих сотрудников.
Конец ознакомительного фрагмента.