Джон Картер
Шрифт:
— Это решение остается за Рас Тавасом, — ответил я. — Но сейчас я здесь, чтобы наблюдать за тобой.
— Наблюдать меня?
— Изучать тебя, твои реакции.
— Я… что хорошего это даст?
— Это может дать кое-что хорошее миру…
— Это может дать твоему ужасному Рас Тавасу лишь кое-какие идеи по совершенствованию своей камеры пыток и новые способы выжимания денег из страданий жертв, — сказала она, и ее грубый голос погрустнел.
— Некоторые его работы полезны, — объяснил я ей. — Деньги, которые он делает, позволяют ему содержать это удивительное заведение, где он постоянно проводит бесчисленные эксперименты. Многие из его операций благодетельны. Вчера принесли воина с раздавленными руками. Рас Тавас дал ему новые руки. Принесли сумасшедшего с умом ребенка. Рас Тавас дал ему новый мозг. Руки и мозг были изъяты у двоих, умерших насильственной смертью. Они при помощи Рас Таваса послужили и после смерти своих хозяев, даруя счастье и жизнь другим.
Она задумалась на минуту.
— Я довольна, — сказала она. — Я только надеюсь, что наблюдать меня будешь ты!
Вскоре пришел Рас Тавас и осмотрел ее.
— Хороший объект, — похвалил он.
Он взглянул на табличку, куда я занес очень короткую запись вслед за другими. Конечно, это была скорее вольная трактовка определенного номера. Барсумцы не имеют алфавита, подобно нашему, и их системы исчисления очень отличаются от наших. Тринадцать знаков в земной записи выражаются четырьмя тунолианскими значками, означающими, тем не менее, то же самое в краткой форме — номер комнаты, стола и здания.
— Объект должен быть размещен около тебя, — где ты мог бы регулярно наблюдать ее, — продолжал Рас Тавас. — Это будет соседняя с тобой комната. Я прослежу, чтобы ее открыли. Когда не будешь проводить наблюдения, запирай ее.
Для него это было еще одно "Дело".
Я провел девушку, если можно так ее называть, в предназначенное ей помещение. По пути спросил ее имя, так как мне казалось излишне грубым обращаться к ней по номеру дела. Это я объяснил ей.
— Деликатно с твоей стороны, что ты подумал об этом, — сказала она. — Но, действительно, номер — это все, что осталось от меня здесь! Только еще один объект вивисекции…
— Ты для меня больше, чем номер, — сказал я ей. — Ты здесь не имеешь друзей и беспомощна. Я хочу услужить тебе — сделать твою долю легче настолько, насколько смогу.
— Еще раз спасибо, — сказала она. — Мое имя Валла Дайя. А твое?
— Рас Тавас зовет меня Вад Варс, — сказал я.
— Но это не твое имя?
— Мое имя Улисс Пакстон.
— Это странное имя, не похожее на любое, слышанное мною, но и ты не похож на любого человека, которого я когда-либо видела. Ты не похож на барсумца. Твой цвет не похож на цвет любой расы Барсума.
— Я не с Барсума, а с Земли, планеты, которую вы называете Джасум. Вот почему я отличаюсь обликом от любого, кого ты знала до этого.
— Джасум! Есть здесь другой джасумианин, слава которого достигла самых отдаленных уголков Барсума, но я никогда его не видела.
— Джон Картер? — спросил я.
— Да! — Воскликнула девушка. — Военный владыка. Он в Гелиуме, но мои люди не находятся в дружественных отношениях с Гелиумом. Я никогда не могла понять, как он очутился здесь. И как же здесь оказался еще один человек с Джасума? Как ты пересек огромное расстояние, разделяющее планеты?
Я покачал головой.
— Не могу даже предположить, — сказал я.
— Джасум, должно быть, населен удивительными людьми, — сказала она.
Это был хороший комплимент.
— Так же как Барсум — прекрасными женщинами, — ответил я.
Ее взгляд скользнул по старому и сморщенному телу.
— Я видел тебя такой, какая ты была в действительности, — сказал я вежливо.
— Я с ненавистью думаю о своем лице, — сказала она. — Знаю, что оно отвратительное.
— Это не твое лицо. Помни об этом, когда смотришь на него, и не чувствуй себя плохо.
— И это достаточно плохо, — сказала она.
Я не ответил.
— Ничего, — сказала она. — Если бы я не имела душевной красоты, то я не была бы красивой, и безразлично, насколько совершенны черты моего лица. Но если я обладала красотой души, то она осталась у меня и сейчас. У меня могут быть прекрасные мысли, я могу совершать прекрасные дела, и это, я думаю, и есть истинное, в конце концов, испытание красоты.
— Есть надежда, — добавил я шепотом.
— Надежда? Нет. Надежды нет. Для тебя это средство внушить мне, что я смогу через некоторое время вернуть потерянную личность. Ты сказал достаточно, чтобы убедить меня в полнейшей безнадежности.
— Не будем говорить об этом, — сказал я. — Но мы можем думать, много думать — о том, как найти способ осуществления нашего плана. Конечно, если мы хотим этого достаточно сильно!
— Я не хочу верить в возможность спасения, — сказала она. — Для меня утрачены всякие надежды. Думаю, я всегда буду счастлива в несчастье!
Я распорядился об еде для нее, и после того, как она была принесена, оставил ее одну, закрыв дверь комнаты, как проинструктировал старый хирург. Я нашел Рас Таваса в его офисе — маленькой комнате, соседствующей с очень большой, где находились десятка два клерков, разбиравших и классифицировавших донесения из различных частей огромной лаборатории. Он встал, когда я вошел.
— Пойдем со мной, Вад Варс, — сказал он. — Мы посмотрим на два дела в Л-42-Х, это те двое, о которых я говорил.
— Человек с половиной обезьяньего и обезьяна с половиной человеческого мозга?
Он кивнул головой и пошел впереди меня к пандусу, ведущему в подвалы под зданием. По мере того, как мы спускались, проходы и коридоры обнаруживали длительную консервацию. Полы были покрыты мельчайшей пылью, покоящейся с давних времен; крохотные радиевые лампы слабо освещали подземные глубины, и также были покрыты пылью. Мы проходили мимо дверей с обоих сторон коридора, каждая из которых была отмаркирована особым иероглифом. Некоторые проходы были крепко замурованы каменной кладкой. Какие ужасные тайны спрятаны там?
Наконец мы пришли к Л-42-Х. Здесь тела были расположены на полках, несколько рядов полностью заполняли комнату от пола до потолка за исключением прямоугольного пространства в центре комнаты, где были приспособлены стол и множество инструментов для операций, мотор и прочее оборудование.
Рас Тавас нашел объекты своего странного эксперимента, и мы вместе положили человеческое тело на стол. Пока Рас Тавас подсоединял трубки, я вернулся к сосуду с кровью, покоившемуся на той же полке, где лежал труп. Хорошо знакомый мне способ оживления быстро был доведен до конца, и мы знали, что сознание скоро вернется к объекту.