Джон Р.У. Стотт Великий Спорщик
Шрифт:
8. СТРЕМЛЕНИЕ ВСЕЙ ЖИЗНИ: к своей славе или к Божьей?
Скрытые мотивы играют большую роль в нашем ежедневном поведении. Важно знать не только, что именно делает тот или иной человек, но и почему он это делает. Современная психология старается познать основные человеческие мотивы. Промышленность и торговля изучают человеческую мотивацию для своих целей, прежде всего, для того, чтобы привлечь к себе хороших работников, а затем побудить их трудиться на совесть.
Конечно, ни один человек не узнает себя как следует до тех пор, пока не спросит сам себя о своих стремлениях. Что является главной движущей силой его жизни? Что преобладает и управляет им?
По большому счету, существуют только два основных жизненных стремления, к которым можно свести все остальные. Одно из них — это желание нашей собственной славы, а второе — славы Божьей. Четвертый евангелист описал их как непримиримые противоположности и таким образом раскрыл сущность фундаментального разногласия Христа с фарисеями, ибо они «возлюбили больше славу человеческую, —
Но что же такое «слава Божия», которую мы должны «возлюбить», всеми силами стремясь к ней? Само выражение по–гречески звучит несколько двусмысленно. Буквально оно читается, как «слава Бога». Вообще, подобные словосочетания, где одно из слов стоит в родительном падеже, можно понимать по–разному: не всегда понятно, где здесь подлежащее, а где дополнение. Возьмем сходную по структуре греческую фразу: «хвала Бога». Если слово, стоящее в родительном падеже, является подлежащим, то становится ясно, что Бог здесь главный и именно Он кого–то хвалит. Если же, с другой стороны, в родительном падеже стоит дополнение, то подразумевается, что Бог является объектом нашей хвалы (мы хвалим Бога). То же самое и с нашим выражением: «слава Бога». Если слово в родительном падеже рассматривать как подлежащее, то здесь имеется в виду слава, исходящая от Бога; если же рассматривать его как дополнение, то речь идет о славе, которую мы воздаем Богу. Некоторые переводы Библии предпочитают первый вариант и передают процитированный нами стих (Ин. 12:43) следующим образом: «они возлюбили больше славу человеческую, нежели славу от Бога». И лингвистически, и контекстуально это, несомненно, правильно. Тем не менее, можно утверждать, что этой фразе намеренно была придана некоторая двусмысленность и что Иоанн хотел выразить сразу оба ее значения. Конечно же, фарисеи были виновны в обоих грехах. Они желали, чтобы похвала и слава была воздаваема человекам, а не Богу, и хотели получать эту похвалу и славу от человеков, а не от Бога. В этом — вся вершина (и глубина) фарисейского безумия. Ибо все Писание учит, что Бог (а не человек) должен быть источником славы и Ему же должно воздавать всю славу и честь. Только Он один по праву может наделять других славой и принимать ее как должное. Нам нужно рассмотреть эту двойную истину и увидеть, насколько далеки были от нее фарисеи.
Слава Богу, а не человеку
Возлюбить славу Божию больше, нежели славу человеческую, значит стремиться воздать славу Ему, а не людям. Это значит желать того, чтобы все люди чтили Бога (а не нас с вами и не кого–то еще), желать, чтобы и мы, и все остальные воздавали Ему всю славу, которой Он достоин. Это значит исполнять все чаяния, выраженные в Молитве Господней («Отче наш!»), ревностно относиться к тому, чтобы святилось имя Господне, чтобы пришло Божье Царство, чтобы исполнилась Божья воля.
Будучи человеком, Иисус Христос буквально дышал этими желаниями. «Я не ищу Моей славы», — говорил Он. И снова: «Говорящий сам от себя ищет славы себе; а Кто ищет славы Пославшему Его, Тот истинен, и нет неправды в Нем» (Ин. 8:50; 7:18). «Отче, — молился Он, — прославь имя Твое!» В этом была высшая цель Его жизни и служения, и в конце жизни Он смог сказать: «Я прославил Тебя на земле» (Ин. 12:28; 17:4).
В этом же самом стремлении заключался, пожалуй, самый главный секрет силы протестантской Реформации. Одним из самых существенных различий между религией, бывшей до Реформации, и религией Реформации было то, что первая во многих отношениях была направлена на людей, а для приверженцев Реформации в центре всего стоял Бог. Что касается авторитетов, они отвергали человеческие предания, потому что верили в то, что высшим и достаточным авторитетом является Божье запечатленное Слово. Что касается спасения, они отрицали необходимость человеческих заслуг, ибо верили, что дело спасения было раз и навсегда совершено Христом. Вот почему они так выделяли учение об оправдании только по благодати и только верой. Кранмер писал об этом в своем наставлении «О спасении человечества только Христом, Спасителем нашим, от греха и вечной смерти» так: «Сие учение возвещает и являет истинную славу Христову и повергает наземь суетную славу человеческую» [135] . Как раз поэтому сторонники Реформации отвергли и мессу. Само понятие мессы, которая, в каком–то смысле, являла собой жертву Христа, было для них бесконечно ненавистным, потому что в ней они видели поругание славы единственной и совершенной жертвы Христовой. Николас Ридди сказал, что подобные действия были «великим и нестерпимым бесчестием для Христа, нашего Спасителя». Кранмер употребил еще более сильные выражения и назвал мессу «величайшим богохульством и оскорблением, которое только можно нанести Христу» [136] . Причины всех этих реформаторских протестов были четкими и ясными. Подчеркивая, что авторитетом церкви должно быть только Писание (sola scriptura), а спасение грешникам несут только благодать и только вера (sola gratia и sola fides), они стремились к тому, чтобы слава воздавалась лишь одному Богу — soli Deo gloria!
135
Homilies and Canons (SPCK, 1914), pp. 25, 26. The Homilies were first published in 1547.
136
Ridley's/I Piteous Lamentation in his Works, p. 52. Cranmer's Defence of the True and Catholic Doctrine of the Lord's Supper, 1550, in his Works (Thynne, 1907), Book V, ch. I, p. 232.
Наверное, ни о ком из вождей Реформации нельзя сказать всего этого в большей степени, нежели о самом Жане Кальвине. Все его богословие было построено вокруг Божьего всевластия и Божьей славы. Вот как один из биографов Кальвина завершает рассказ о его жизни: «Кальвин скончался 27 мая 1564 года на закате солнца. Его похоронили очень просто, на кладбище в Пленпале. На его могиле нет надгробия. Так без славы умер человек, всю свою жизнь провозглашавший, что вся слава должна принадлежать только Богу» [137] .
137
The Man God Masteredby Jean Cadier, translated by O. R. Johnston ( IVF, 1960), p. 176.
В этом благочестивом стремлении сторонники Реформации отвернулись от фарисейства. Ибо фарисеи были одержимы тщеславием. Они не заботились о том, чтобы воздать славу Богу; им самим хотелось славы. Они «возлюбили больше славу человеческую» [то есть свою собственную], нежели славу Божию». Позднее мы увидим, как это обеднило и испортило их собственную жизнь. Сейчас же надо приостановиться и посмотреть, сколько фарисейства гнездится даже в христианских сердцах. Вообще, в нашей греховной натуре столько гордыни, что даже в самые священные минуты мы вдруг обнаруживаем, что нами движет не столько стремление к Божьей славе, сколько личное тщеславие. Примеры нетрудно найти в нашем поклонении, благовестии и служении.
Подлинное поклонение сердца — это, пожалуй, единственная доступная человеку деятельность, в центре которой неизменно стоит Бог и которая больше всего возвышает и возвеличивает Бога. Поклоняться — значит воздавать Богу всю славу, которой только и достойно Его имя; это значит отдавать всего себя Богу и только Богу. Кто–то совершенно справедливо заметил, что поклонение, как ничто другое, избавляет нас от заразы эгоизма.
Но как неприметно и быстро тщеславие проникает в церковное поклонение! Пастор начинает гордиться тем, как умело он ведет служение. Проповедник гордится своим красноречием, хор и органист — своими музыкальными способностями, а община — своей набожностью: как же, мы же пришли сегодня в церковь! И вот именно в тот момент, когда все наше внимание должно быть поглощено исключительно Богом, когда настает время самозабвенного восхищения Им, мы снова думаем только о себе, гордясь собственной праведностью, чувствуя свою значительность и поздравляя себя с духовными успехами.
Подлинное благовестие тесно связано с настоящим поклонением. Павел сравнивает его со служением жертвоприношения, где благовестник превращается в священника, приносящего к Богу своих новообращенных (Рим. 15:16). Кроме того, благовестие — это и провозглашение Евангелия, которым люди спасаются из рабства эгоизма, подчиняя свою жизнь Богу. Однако большая часть нашего благовестия сосредоточена именно на людях. Наши плакаты рекламируют знаменитого евангелиста или его спонсора больше, чем Самого Спасителя. Мы начинаем гордиться тем, как славно у нас все организовано, или раздуваемся тщеславием, взирая на собственный благовестнический пыл.
Или возьмем в качестве третьего примера исполнение церковного служения. «Служить» — значит быть слугой, исполнять прозаичную, непритязательную, черную работу. Поэтому было бы уж совсем странно превращать служение в повод для хвастовства. Иисус специально разделил понятия «господствовать» и «служить», а также «властитель» и «слуга» и добавил, что первые два понятия относятся к язычникам, а вторые должны отличать Его последователей: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:42–45). Таким образом, в качестве своего образца христианский служитель должен брать не язычников (или фарисеев), которые предпочитали господствовать, но Христа, пришедшего послужить.
Я не отрицаю того факта, что со служением сочетается некоторая власть (см., напр.: 1 Фес. 5:12,13; 1 Тим. 3:5; Евр. 13:7, 17); мне просто хотелось бы определить и ограничить ее. Это власть, присущая здравому учению и последовательности в личном примере. Она никогда не становится авторитарной в том смысле, что один человек пытается властвовать над разумом, совестью или волей другого. «Пасите Божье стадо… не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример…» (1 Пет. 5:2,3). Однако фарисеи как раз и господствовали, держа людей у себя в подчинении. Такими же были и священники предреформационного времени, чья деспотическая власть держалась на всеобщей убежденности в том, что в их руках находятся ключи от небесных врат.