Джордж и коробки
Шрифт:
— А сейчас я вот что тебе покажу, — сказал похожий на ковбоя тип своей рыжеволосой подружке. — Я покажу тебе, как надо защищаться. Ты же знаешь, как я тревожусь за тебя. Ты знаешь, как мне тяжело оставлять свою крошку в маленьком домике посреди дикой прерии, где на сотни миль лишь трава да унылый ветер, где за целый век не увидишь ни одной живой души, где ты остаешься одна, без оружия, с одним лишь зубчатым гребнем прекрасной старинной работы, и никто тебя не защитит, если что-нибудь произойдет, стрясется или смахнется.
— Ах, Люк, — ответила женщина. — Я даже понятия не имела, что ты обо мне так заботишься. Все это время я думала, что ты ценишь меня только за мои языковые навыки — за то, что я стала моноглотом и заслужила среди обитателей наших мест почетную славу непревзойденного таланта.
— Ладно, смотри внимательно, — сказал ковбой и расстегнул фуфайку, накинутую поверх патронташа, к которому крепились его джинсы, заправленные с другого конца в ботинки из сыромятной кожи, поскольку он ставил их на порядок выше той сухомятной обуви, которую носило большинство горожан. — Сначала берешь эту штуку за кончик и нажимаешь ее вот сюда. А это называется предохраняющим средством. Ну-ка, попробуй.
Девушка с кудряшками спустила предохранитель, револьвер бабахнул, и гулкое эхо выстрела понеслось по лесу. Шальная пуля, чиркнув по дюжине деревьев, отрикошетила от мостовой и влетела в узкий переулок, который вел к лагерю поселенцев. В тот же миг ребенок или, возможно, карлик — о чем было трудно судить на таком большом расстоянии — издал встревоженный крик и рухнул замертво, словно макрель, взлетевшая на луну.
— Для начала неплохо, — похвалил свою подружку ковбой. — А теперь нам надо выбрать какую-нибудь новую цель. — Он обернулся, увидел Джорджа и начал наводить на него оружие.
— Эй! Подождите минуту! — закричал Джордж. Он торопливо прыгнул за ствол дерева и ненароком вспугнул королевского аиста, который сидел там на корточках, разминая клочок газеты.
— Извините, — сказал Джордж. — Но этот безумец пытается меня пристрелить.
— В таком случае мы должны предпринять какие-то действия, — ответил аист.
Он взлетел на толстую ветвь, отыскал в стволе потайное дупло и вытащил оттуда прекрасный тисовый лук и каленую стрелу.
— Вот, смотрите!
Встав в позу, которая невероятно трудна для аистов, он натянул тетиву и выпустил стрелу. Та, наслаждаясь чувством полета, воспарила к небесам, затем накренилась и начала свой долгий спуск обратно на землю.
— Осторожно! — воскликнул Джордж.
Но было слишком поздно. Стрела с бронебойной боевой головкой вонзилась в кабину и нанесла грузовику серьезное ранение.
— Святой броненосец! — вскричал мужчина. Его привычка к присказкам свидетельствовала о том, что он происходил из племени апачей или трепачей, хотя никто из них больше не следовал обрядам и священным тропам своего народа. Разложив подбитый грузовик на газоне, мужчина осмотрел ужасную рану.
— Выглядит не так уж и плохо, — сказал он сам себе и влил в мотор бутылку вальволиновой смазки.
Двигатель издал протестующий вздох, дважды тренькнул и вырубился мертвым сном.
— Скажи, он поправится? — спросила девушка с кудряшками и слезами на глазах.
Ее рыжие волосы затрепетали в порыве ветерка, светлая юбка взмахнула широким подолом, и под тонкой блузой из дорогой первосортной материи проявились набухшие соски дерзкой и прекрасной девичьей груди. Еще не будучи понятой, она скромно дарила надежду на начало любовной сцены или даже, если повезет, на настоящий сексуальный роман.
— А что это вы тут подсматриваете? — закричал словесный мешок.
— Тебе-то какое дело? — ответил Джордж, инстинктивно съежившись и прикрыв руками покрасневшие уши.
— Ладно, забудь, — сказал словесный мешок. — Я ведь это только так — для смеха.
— Твои шутки начинают плохо пахнуть, — сердито проворчал Джордж.
В тот же миг ковбой и рыжая леди, странно засопев, повернулись в его сторону. Узнав Джорджа, мужчина сдвинул на затылок большую шляпу и разочарованно сказал:
— Ну вот! Это напоминает мне историю о том мужике, который увидел жабу и привязанную на веревке гваделупу.
— Если хочешь, я могу перевести тебе эту фразу, — сказал Джорджу словесный мешок.
— Лучше заткнись, — ответил Джордж. — Я и сам понимаю, о чем он говорит.
Повернувшись к ковбою и сделав широкий взмах рукой, Джордж дипломатично сказал:
— Вы куда-то направлялись? Не так ли? Может быть, вы возьмете с собой меня, все мое движимое имущество и относящиеся ко мне вещи?
— И-у-я-се-е! — произнес ковбой, а затем вытер с губы слюну, поскольку фраза оказалась слишком смачной. — А вы разве едете туда же, куда и мы?
— Наверное, — ответил Джордж.
Что-то внутри его протестовало против такой манеры диалога, но менять ее было уже поздно. Словесный мешочек с перепугу прятался за костной оболочкой органа понимания, и Джорджу не оставалось ничего другого, как только подстраиваться под его костноязычие.
Они забрались в грузовик и какое-то время ехали в полном молчании — или, вернее, в неполном молчании, поскольку оно нарушалось ревом мотора и надоедливым чавканьем черепахана, который объедал молодые побеги синтаксиса.
Моноглоты не ожидали, что их будут описывать так скоро. Чтобы навести марафет, они разбежались по костюмерным. Многие остановили свой выбор на трех ногах и одной руке — последнему писку парижской моды. Когда они вышли из вигвамов со своими стилистами и кутюрье, среди них возникла небольшая давка. В принципе Джордж видел индустриальные районы и похуже этого, тогда было другое время. Теперь, после долгих лет, жизнь моноглотов казалась вынужденной поправкой. Если только из них не сделали исключение.