Джуд незаметный
Шрифт:
— Ведь он слишком стар для нее… слишком стар! — воскликнул Джуд с мучительной болью отвергнутой любви.
Вмешиваться он не мог. Разве он не принадлежит Арабелле? Идти дальше он был не в состоянии и повернул обратно в Кристминстер. Казалось, каждый его шаг говорил ему, что он ни в коем случае не должен вставать между учителем и Сью. Филотсон старше ее лет на двадцать, но сколько бывает счастливых браков даже при такой разнице в годах! Последней каплей в чаше его горя явилась Ашсрь, что по иронии судьбы он сам был виновником сближения его кузины и школьного учителя.
VI
Старая ворчливая бабка
Бабка уже не вставала с постели, и почти все время, что Джуд пробыл у нее, ему пришлось потратить на устройство ее дел. Ее небольшая пекарня был продана соседу; вырученных денег, а также сбережений вполне хватало на все необходимое; за бабкой ухаживала одна вдова из той же деревни, которая вместе с ней и жила. Уже пора было уходить, когда наконец Джуду удалось спокойно поговорить с ней, и невольно он перевел разговор на кузину.
— Сью здесь родилась?
— Да, в этой самой комнате. Они тогда жили здесь. А ты почему спрашиваешь?
— Так просто, захотелось узнать.
— Ага, значит, ты с ней уже виделся? — строго спросила старуха. — А что я тебе говорила?
— Что мне незачем ее видеть.
— И ты разговаривал с ней?
— Да.
— Ну так больше не смей! Отец учил ее ненавидеть всю материнскую родню, а на простого рабочего парня, как ты, она и вовсе смотреть не станет — теперь она столичная штучка! Я всегда ее недолюбливала. Дерзкая девчонка, и характер упрямый. Частенько ей от меня доставалось за дерзости. Раз она вот что придумала: сняла башмаки, чулки и влезла в пруд, задрав юбчонку выше колен! Только я хотела пристыдить ее, а она и говорит: "Уходите, бабуся! Скромным людям на такое смотреть грех!"
— Она же была тогда совсем ребенок.
— Двенадцать лет уже стукнуло!
— Да, да, конечно. Но теперь она взрослая и такая серьезная, чуткая, мягкая и впечатлительная…
— Джуд! — вскричала, старуха, приподнявшись в постели. — Бога ради, не давай ей себя морочить!
— Нет, нет, конечно, нет!
— Своей женитьбой на этой женщине, Арабелле, ты уже столько зла себе сделал, хуже не придумаешь. Правда, она укатила на другой конец света и теперь вряд ли до тебя доберется. Но ты все равно связан по рукам и ногам, и если ты еще влюбишься в Сью, тебе же будет хуже. Если твоя кузина с тобой любезна, любезничай на здоровье, только знай этому цену. Будь с ней по-родственному, все другое — сущее безумие. Ты пропал, если свяжешься с этой городской куклой, да к тому же, наверно распутной.
— Не говорите о ней плохо, бабушка! Прошу вас, не надо!
Он почувствовал облегчение, когда вошла компаньонка, сиделка его бабки. Должно быть, она прислушивалась к их разговору, так как сразу завела речь о прошлом и принялась описывать Сью Брайдхед, какой та запечатлелась в ее памяти. Она рассказала, что Сью была странной девочкой уже в то время, когда училась в деревенской школе, которая стоит через лужайку, — это было еще до переезда отца ее в Лондон; как она, самая маленькая из детей, выходила на сцену, когда викарий устраивал чтения и декламации, "в туфельках и белом платьице с розовым кушаком" и декламировала "Excelsior", "Ночь
— Она так читала про этого страшного ворона, что казалось, будто он стоит у тебя перед глазами, — раздраженно вставила больная. — И ты, Джуд, тоже был горазд в детстве на такие штуки — будто тебе привиделось что.
Соседка рассказала и о других достоинствах Сью:
6
Перевод М. Зенкевича.
— Она была не то чтобы сорванец, но иной раз вытворяла такое, что впору только мальчишкам. Я сама видела, как она и еще двадцать ребят гуськом летели вниз с ледяной горы прямо к пруду, а потом без передышки вверх на другой берег. Их фигурки на фоне неба были как нарисованные на стекле, а у нее только кудряшки развевались. И все — мальчишки, она одна девчонка. А потом они кричали ей "ура", а она сказала: "Не приставайте!" — и вдруг убежала домой. Они хотели выманить ее снова на улицу, но она не вышла.
Эти разговоры лишь еще сильнее растравили душевную рану Джуда, — ведь ему нельзя было домогаться любви Сью, — и он с тяжелым сердцем покинул дом бабки. Его так и подмывало заглянуть в школу — посмотреть комнату, где когда-то отличилась маленькая Сью, но он смирил в себе это желанней прошел мимо.
Был воскресный вечер, крестьяне, знавшие его по той поре, что он жил здесь, стояли кучкой, разодетые в свой праздничные костюмы. Джуд вздрогнул, когда один из них заговорил с ним:
— Так, стало быть, вы все-таки попали туда!
Лицо Джуда выразило недоумение.
— Ну, в этот центр науки, "Город Света", про который вы любили толковать нам мальчонкой. Он что же, такой, как вы думали?
— Даже лучше! — воскликнул Джуд.
— Как-то раз мне довелось побыть там с часок, только ничего особенного я там не углядел. Дома — старые развалюхи, не то церкви, не то богадельни, да и жизни никакой нету.
— Вы не правы, Джон, там больше жизни, чем может заметить глаз прохожего. Это единственный в своем роде центр мысли и религии, сокровищница культуры, источник духовных сил страны. Эта тишина и отсутствие суеты — на самом деле покой вечного движения или, если заимствовать сравнение у известного писателя, — кажущаяся неподвижность быстро вращающегося волчка.
— Что ж, может, все это так, а может, и нет. Только я говорю, ничего я такого не заметил за тот час или два, что я пробыл там. Ну, что я тогда — зашел, спросил кружку пива, булку за пенни да полпорции сыру, посидел немного, а там и домой идти пора. Вы-то, небось, уж поступили в какой-нибудь колледж?
— Где там! — ответил Джуд. — Колледж для меня сейчас почти так же недосягаем, как и прежде.
— Это как же так?
Джуд похлопал себя по карману.
— Так мы и думали! Эти места не про таких, как вы, а про тех, кто с толстым карманом.