Джуга. Книга I
Шрифт:
– Месье Алекс, гости из России с большим удовольствием согласились встретиться с вами.
– Спасибо, Пьер. Предложи гостям стулья, пусть сядут поближе.
Илья и Ирэн разглядывали старика, прикованного к постели. Морщинистое лицо синеватого оттенка, увядшие руки с большими коричневыми пятнами покоятся поверх одеяла, совершенно седые волосы, такие же брови, из-под которых на гостей смотрят слегка замутненные глаза медового цвета, в которых, казалось, не осталось ни капли жизненной энергии.
Назвать его возраст было трудно даже приблизительно.
Старик посмотрел на молодых и слегка улыбнулся.
– Спасибо, что не отказались повидать умирающего, – сказал он тихим, надтреснутым голосом.
– И у меня есть дедушка, с которым, к сожалению, не могу повидаться. Поэтому мы с удовольствием откликнулись на вашу просьбу, – искренне соврала Ирэн.
Умирающий указал рукой на стулья у кровати. Ирэн и Илья неловко сели, все еще скованные от неожиданности.
– Пьер сказал, что вы русские. Но как я вижу, этот молодой человек не русский. Я прав?
Как будто жизнь проснулась в умирающем старике, у него даже чуть порозовело лицо.
– Да, месье Алекс, я русская, – сказала Ирэн, а потом добавила: Наполовину. А Илья грузин.
– Жеоржи?! Значит, я угадал?
– Что он говорит? – спросил Илья.
– Он угадал, что ты грузин, – сказала Ирэн.
Илья с удивлением взглянул на Ирэн, потом с почтительной улыбкой посмотрел на старика.
– Вы из Москвы? – спросил старик на хорошем русском.
Ирэн и Илья удивленно посмотрели друг на друга. Потом взглянули на старика.
– Вы тоже русский? – спросила Ирэн.
– Я тоже наполовину, – и старик впервые улыбнулся, довольный тем, что ему удалось удивить молодых. – Не удивляйтесь, молодые люди. Жизнь – странная штука. В этом уж можете мне поверить, – вдруг четко и энергично заговорил старик. Потом он обратился к своему охраннику:
– Пьер, подай гостям воды и сок, придвинь к ним маленький столик. А потом оставь нас, я с ними немного побеседую.
Он вновь обратился к молодым:
– Расскажите, что происходит в Москве. Да и в России в целом.
– Я живу в Женеве, а Илья часто бывает и в Москве, и в Тбилиси. Поэтому он лучше знает положение в России.
– Очень хорошо. Значит, вы живете здесь?
– Да, вместе с родителями. Меня зовут Ирэн. Учусь в Женевском университете на факультете искусствоведения. Я на последнем курсе. Заканчиваю магистратуру.
На лице старика отразилось удовлетворение, проглянула едва заметная улыбка. Старик как будто преобразился, в его глазах читалось любопытство.
– Что вас больше всего интересует, месье Алекс? – спросил Илья.
– Меня интересует все. Но вы расскажите о том, что вам больше нравится. Или о чем вы лучше информированы.
– Когда вы были в Москве последний раз?
Старик задумался.
– Очень давно. Лет 40 назад самое меньшее.
– Значит, вы помните послевоенную Москву?
– Прекрасно помню.
– С тех пор немногое изменилось, если не считать проспекта Калинина и безликих жилых микрорайонов на окраинах. То, что сохранилось в Москве со времен Сталина, или же хотя бы начатое тогда, оно еще ничего. А на остальное и смотреть нельзя. Короче говоря, положение тяжелое и все ухудшается. Многое уже развалилось. Оборот денег ограничен. Предприятия не в состоянии выплачивать зарплаты, работают по бартеру. А бывшие советские республики занимаются расчетами между собой по клирингу. Еще немного, и мы возвратимся к первобытному состоянию. На словах осуществили приватизацию, а реально – ограбили народ. После того как отпустили цены и объявили рыночную экономику, народ стал голодать. Перед распадом Советского Союза, в принципе, было то же самое, с той лишь разницей, что тогда на прилавках было пусто. В гастрономах вместо мяса, колбасы и рыбы лежало молоко в пакетах. Как только появлялось что-нибудь приличное, тут же выстраивалась длинная очередь. Теперь вроде и еда появилась, и ассортимент увеличился, но что толку? У людей нет денег. Многие этот период сравнивают с НЭПом. Люди терпеть не могут кооператоров и бизнесменов, которые большей частью ничего не производят, а, наоборот, стараются урвать у голодного народа еще один кусок. В Москве и больших городах еще как-то можно прокормиться, а в районах… Трудно представить, как люди там живут.
Илья почувствовал, что начал беседу в слишком мрачных тонах.
– В последние годы существования Советского Союза всем стало ясно, что политически и экономически Союз себя изжил и перспективы уже не было. Одними партийными лозунгами, которые потеряли свою сущность и значение, народ не прокормишь. Теперь хоть надежда появилась. Появление продуктов в магазинах эту надежду удвоило. Сейчас важно упорядочить финансово-банковскую систему, а потом ситуацию можно будет выправить.
Старик внимательно слушал. Ирэн сидела не шелохнувшись. Илья почувствовал себя неловко из-за того, что заставил больного старика прослушать целую лекцию, и поспешил добавить:
– Месье Алекс, с моей стороны было, наверное, бестактно начинать разговор на эту тему.
– Спасибо, Илья. Вы хоть и коротко, но содержательно передали обстановку. Все совпадает с моей информацией. Как вы думаете, почему распался Советский Союз? Какая перспектива сейчас у России или хотя бы у вашей родины, Грузии?
– Месье Алекс, не утомят ли вас мои соображения? В вашем положении, наверное, требуется побольше спокойствия.
– Ничего, наоборот, даже лучше, если мы побеседуем. Это меня больше ободрит, если, разумеется, вам не жалко тратить на меня драгоценное время. Кому сейчас до меня есть дело, кроме врачей? Если ваша девушка не рассердится, может, уделите мне еще немного времени?
Илья посмотрел на Ирэн. Ирэн улыбнулась.
– С удовольствием, месье Алекс, нам для вас времени не жалко. Если, разумеется, позволит врач и ваши близкие на нас не рассердятся.
– Не думаю, что они будут против… А если тебе, дочка, станет скучно, можешь включить в приемной телевизор.
Ирэн, догадавшись, что старик цеплялся за их присутствие, как за свою жизнь, сдержала навернувшиеся слезы и с улыбкой кивнула.
– К тому же у меня не бывает много посетителей. Умирающий старик не многим нужен.
– Месье Алекс, а дети, внуки? Они вас не навещают?
Старик задумался. По его лицу было видно, что ему нелегко беседовать на эту тему, но вопрос был уже задан.
– Супруга и дочь уже давно покинули этот мир, наверное, ждут меня там. Моя дочь погибла в автомобильной катастрофе, не успев оставить потомства. Остальные родственники жили в России, но связь с ними оборвалась в начале пятидесятых. Из близких у меня остался только племянник, он женат, живет здесь.
Ирэн и Илья сидели с обеспокоенным видом и сочувствовали ему. По выражению их лиц это сочувствие ощущал и старик.