Джулия Робертс. Красотка с характером
Шрифт:
Наконец, ее предки поняли, что так жить больше нельзя, ибо увлечение театром не приносило никакого дохода. Бетти требовала, чтобы муж придумал что-нибудь стоящее, чтобы обеспечить семью. В конце концов она устроилась работать секретаршей, а отец пошел торговать пылесосами. Для них, людей искусства, такой поворот в жизни был настоящей трагедией. Не удивительно, постепенно в семье все учащались и учащались распри — родители или неделями не разговаривали, или же начинали кричать друг на друга. Словом, любовь ушла вместе с мечтами о театре. Работа ни того, ни другого не приносила должных доходов. Бетти начала разгонять тоску алкоголем, сокрушаясь о несовершенстве и несправедливости мира. Обычно вечерами, лежа на диване с бутылкой пива, она причитала, умоляя, чтобы Уолтер (если он, конечно,
В то утро Джулия проснулась от едкого запаха гари, наполнившего ихдом. Четырехлетняя девочка в ночной сорочке через пустые комнаты выбежала на задний двор. Остановившись на крыльце, она сквозь пелену дыма увидела нетрезвую мать, которая рвала на куски свадебное платье и бросала их в костер. Языки пламени уже лизали первые ступеньки. Девочка испуганно заплакала, а Бетти не обращая на ребенка внимания, продолжала бросать обрывки ткани в огонь и кричала: «Не отдам я тебе его! Ни за что, пусть лучше сгорит к чертовой матери!»
Вернувшись после работы, Уолтер застал свою супругу, еле стоявшую на ногах, около огромного костра. Кругом толпились любопытные соседи. Когда же он потребовал прекратить балаган и не позорить семью, она продолжала кричать, что он лешил ее молодости, друзей, достатка. Вечером мать отвезли в больницу, а через неделю, когда она вернулась домой, было принято решение — развестись. Джулии и Лизе было сказано, что отец и Эрик будут жить отдельно, чтобы заработать деньги для семьи.
Таким образом, в 1971 году Бетти и Уолтер расстались навсегда. Эрику исполнилось в то время 14 лет, а Лизе и Джулии соответственно — 6 и 4 года. Девочки остались с матерью в Смирне, а Эрик с отцом переехали жить в Атланту.
Бетти устроилась работать в церковь, но продолжала жить, как и прежде, иллюзиями и потихоньку спивалась, не желая признать и смириться, что ее брак оказался неудачным. Тем не менее, по выходным дням она давала театральные представления для своих девочек, рассказывая о принце и принцессе… которые, полюбив друг друга, жили долго и счастливо… Джулия между тем все ждала и ждала отца, который, по словам матери, вскоре должен был забрать их к себе: «Папа и Эрик строят для нас дом. Большой, красивый, светлый, чтобы мы могли жить в нем все вместе — долго и счастливо. Как раньше».
Джулия часами просиживала на чердаке, разбирая старые вещи, и уже сама придумывала сказки о принцессе, заточенной в высокой башне, и принце, который явится и спасет ее. Позже, уже будучи школьницей, она не раз перечитывала любимый роман «Унесенные ветром». Ее обожаемой героиней была Скарлетт. Не нравился маленькой девочке только финал романа. Она любила хеппи-энды. И только слова Скарлетт: «Подумаю об этом завтра», — спасали ее всякий раз, когда жизнь становилась невыносимой.
Время шло. Джулия пошла в школу. Длинная, как жердь, угловатая, она совершенно не нравилась мальчишкам и очень страдала по этому поводу. Одноклассники вечно ее изводили: «Эй, Джули, смотри не упади: у тебя передние зубы туловище перевешивают!» Она злилась, убегала в туалет и плакала. И никто, решительно никто, не пытался ее утешать. Только старший брат Эрик, изредка приезжавший навестить сестер, и был ее единственной слабой опорой. В школе девочку в это время дразнили «губошлепкой» и «зубастиком»… Не в пример ей, большим успехом пользовалась ее сестра Лиза.
Эрик, приезжая в Смирну, как только мог утешал младшенькую: «Да ты им всем дашь фору через пару лет, — уверял он. — Глупышка, ты ведь на самом деле очень хорошенькая, просто не оформилась еще. Вот подожди, подрастешь, станешь настоящей красоткой — и отвянут от тебя все эти дураки!» — «А девчонки? — робко спрашивала она. — Они же просто ненавидят меня, считают грязнулей и дурой!» — «Ничего, ничего. Ты, главное, не вздумай поддаваться. Гни свою линию, увидишь — рано или поздно все они станут тебя уважать. Они просто умрут от зависти, ты ведь у меня самая лучшая и талантливая, а вот они — обыкновенные дуры!»
Эрик просто обожал свою маленькую сестренку-зубастика и мужественно терпел, когда она с непередаваемым треском грызла купленные им леденцы, а потом с наслаждением облизывала перепачканный рот. «Джули, знаешь, тебе надо все-таки отвыкнуть от этой идиотской привычки скрипеть зубами. Неужели нельзя спокойно пососать леденец и не издавать при этом ужасных звуков…»
«На самом деле, мне очень повезло со старшим братом, — говорила Джулия. — Разница между нами была в десять лет. Он сыграл в моей жизни огромную роль, опекая меня с младенчества. Я полагалась на него, на его поддержку, поэтому все перемены, связанные с разводом родителей, а позже и со смертью отца, я перенесла сравнительно спокойно только благодаря моему брату».
В редкие дни, когда Эрик оказывался в Смирне, он гулял с сестрами. «Мы с братом и сестрой, — вспоминает Джулия, — росли хиппи — бегали босиком и с цветами в волосах».
Но большую же часть времени Джулия была предоставлена самой себе — никто не хотел возиться с малышней — даже ее 8-летняя сестра. Джулия бегала с бродячими собаками и мечтала стать ветеринаром. Однажды Бетти заинтересовалась, с кем это ее младшая дочь разговаривает на заднем дворе. «С мисс… кошкой, — ответила Джулия, — она рассказывает мне о своей жизни. И я отлично понимаю ее, мамочка. Как ты думаешь, у нас в городе еще, кроме меня, кто-нибудь понимает по-кошачьи?»
«Джули, ты снова мечтаешь — опаздаешь в школу!» — услышав голос матери, девочка быстро опустила котенка на пол и бросилась догонять школьный автобус, уже готовый тронуться с места.
Как уже говорилось, в школе «Кэмпбэлл Хай Скул» она долгое время была золушкой. Самая сильная школьная любовь Джулии, смазливый капитан школьной футбольной команды Кит Мюллер, лишь благосклонно позволял ей бегать за ним.
Однако вскоре все изменилось — Эрик оказался прав. Она подросла и действительно стала хорошенькой. Зубы у нее наконец-то выровнялись, а рот теперь не казался таким непропорционально большим. Поначалу Джулия ужасно стеснялась собственных полных губ и нередко поджимала их, отчего выражение ее лица становилось на редкость забавным. А теперь ее рот — притча во языцех — превратился в объект сексуального вожделения. Ее вдруг перестали дразнить одноклассники. Наоборот, у Джулии появилась куча поклонников, и теперь, если кто-то обижал ее, а она по привычке бежала плакать в туалет, сразу же находились мальчишки, готовые ее утешить. Парни стали задерживаться перед окнами их дома, делая вид, что именно здесь вдруг заглохли двигатели их автомобилей. Поначалу она не обращала внимание на эти знаки внимания. У ребят горели уши и бока — она забавлялась тем, что щипала их… Но природа брала свое — потом в классе у нее появился бойфренд Джефф, а позже, в тоске по настоящей любви, она неожиданно заметила обращенные на нее горящие глаза соседа по парте. Теперь уже и тот самый футбольный капитан Кит Мюллер рвался доказать ей свое расположение. И доказал… на заднем сиденье отцовского автомобиля. А потом и вовсе у Джулии от мальчишек не было отбоя.
Еще в школе ее прозвали «горячие трусики» за активные и краткосрочные романы, а подруги тайно ненавидели Джулию за шумный успех у сильного пола.
Однако на учебном поприще ее достижения были менее успешными. «Мне пришлось туго, когда я завалила математику, а все потому, что учительница меня недолюбливала, — говорит она. — Мы всегда считаем, что учителя нас ненавидят. И я была убеждена, что она терпеть меня не может. Я в этом не сомневалась. Как-то я подошла к ней и сказала: «Послушайте, поговорим начистоту. Я знаю, что, если я буду пропускать ваши уроки, скучать по мне вы не станете. Я не собираюсь бросать школу и отсиживаться дома. Я просто каждый день вместо занятий буду ходить в библиотеку. В таком случае вы разрешите мне больше не появляться на ваших уроках». Она согласилась. Так я каждый день стала ходить в библиотеку. Там я обнаружила море интересных книг и всю четверть провела в библиотеке, читая их. Не знаю почему, но от одной я не могла оторваться. Она называлась «Листья травы».