Э Ф Рассел и 'галактическая традиция'
Шрифт:
Рассел мастерски владеет малой повествовательной формой рассказом и короткой повестью, но успех после длительной полосы неудач закрепили за ним романы
* Книга "Искатели завтрашнего дня" (S. Moskowitz, The Seekers of Tomorrow, N. Y.
– Cleveland, 1968).
("Зловещий барьер", "Часовые космоса", "Странное устройство" и др.). Как писатель-фантаст, он - последователь надежных традиций послеуэллсовского периода, чуждых формалистическим изыскам, нередко прикрывающим бессодержательность. Для него естествен усвоенный в юности добротный бесхитростный стиль. Как только речь заходит о Расселе, критики ставят его в ряд с "ветеранами" (в Англии - Уиндэм, Кларк) и решительно отделяют от "новой волны". При том, что он больше печатается в Нью-Йорке, чем в Лондоне, склонность к психологическим парадоксам,
Сюжетные варианты, разработанные Расселом, исключительно многообразны. Он противник "узкой специализации", привязывающей к одному жанру или какой-то постоянной теме. Он с одинаковой легкостью владеет приемами классической "сайенс фикшн" - фантастики с логическими обоснованиями причин и следствий, представимых возможностей научно-технического прогресса, - и приемами "фэнтези", фантастики "ненаучной", не требующей жестких мотивировок. К такого рода произведениям относится полусказочный роман "Конец радуги", где действуют фольклорные персонажи, обладающие волшебными свойствами, как в "Заповеднике гоблинов" К. Саймака. В жанре "фэнтези" написаны и некоторые из рассказов, включенные в этот сборник.
Как и все англо-американские фантасты, верные "галактической традиции", Рассел моделирует "свои" миры на основе социологических допущений, как правило наивных и произвольных. Правда, такая "социология" имеет сатирический подтекст или обращается в шутку. Например, в романе "Великий взрыв" расселение человечества в космосе происходит по идеологическим признакам. Одну из планет колонизуют гандисты, другую анархисты, третью - нудисты и т. д. Легковесный логический парадокс влечет за собой легковесные допуски. Так, на планете гандистов, исповедующих непротивление злу, преступникам просто-напросто нечего делать: они "дисквалифицируются".
В столь же парадоксальной форме Рассел разрабатывает неисчерпаемую тему "контактов", взаимообмена культур или столкновений инопланетных цивилизаций. Сюжеты соответствуют разным этапам "галактической истории", начиная с романа "Часовые космоса", где колонизованные Землею Марс и Венера ведут освободительную борьбу с помощью телепатии и гипноза, отчасти компенсирующих недостаточность военного потенциала, и вплоть до рассказа "Хоббиист", где Рассел не без юмора отдает дань традиционным в западной фантастике представлениям о "высшем творящем разуме". Космический разведчик находит на одной из планет своеобразную фабрику, где некое высшее существо, наделенное божествелной силой, изготовляет по прихоти единичные образцы животных и растений (это и есть его "хобби"), которыми населяет миры. В откровенно пародийной, комической интерпретации Рассел обыгрывает ту же тему в рассказе "Вы вели себя очень грубо".
Профессиональная "всеядность", вольные или невольные уступки коммерческим вкусам порой мешают ему раскрывать в полной мере свое незаурядное дарование. Об этом нужно прямо сказать, так как при всем уважении к писателю, создавшему за тридцать с лишним лет литературной работы немало хороших произведений, мы вовсе не хотим его приукрашивать. Пусть читатель воспринимает его таким, каков он ecть, с присущими ему недостатками и сильными сторонами творчества.
Если для романов Рассела более характерны масштабные "галактические сюжеты" с пестрыми приключениями в духе "космической оперы", то рассказы привлекают не столько грандиозностью замыслов, сколько резкими столкновениями характеров, психологическими и нравственными конфликтами, задушевным лиризмом и романтикой. И здесь в полной мере проявляется его индивидуальность.
Рассказы, представленные в нашем сборнике, в большинстве своем относятся к сороковым - пятидесятым годам, периоду творческого расцвета Рассела, и за немногими исключениями обращены к далекому будущему. Но отпечаток на них накладывает не время действия, а время написания.
В труднейшей для прогрессивных писателей политической обстановке, в самый разгар так называемой "холодной войны" Рассел призывает к благоразумию, человечности, мирному сотрудничеству, "контактам" без пролития крови; с открытым забралом выступает он против "общества безумцев", тормозящих прогресс; противопоставляет устойчивые моральные ценности тупому фанатизму военных и гражданских чиновников, прокламирующих право силы, ненависть к инакомыслящим, расовую нетерпимость.
Со свойственным ему оптимизмом Рассел утверждает веру в конечное торжество добрых начал: настанет же когда-нибудь такое время, когда между всеми народами воцарятся мир и согласие, исчезнут национальные предрассудки и будут устранены все препятствия, мешающие общечеловеческому прогрессу!
Декларативны в этом смысле рассказы "Конец долгой ночи", "Пробный камень", "Свидетельствую". В первом из них мы находим не столь уж частое в англо-американской фантастике соединение резкой критики негативных сторон действительности с выдвижением позитивных идей, трактуемых, как и следовало ожидать, в наивно-утопическом плане.
Командор Круин, возглавляющий боевую флотилию звездолетов с Гульда, - олицетворение бездумной жестокости, агрессивного упорства завоевателей, явившихся с единственной целью - покорить чужую планету, привести туземцев к повиновению. Ничто не устоит перед огневой мощью космических кораблей! Все до последних мелочей предусмотрено уставом, и вдруг случилось непредвиденное... Чистосердечие, доброта, мягкость, радушие аборигенов, справедливые порядки на этой странной планете "обезоруживают" экипаж флотилии. "Сила права" побеждает "право силы". Заразительный пример всеобщего согласия, братской любви и сотрудничества оказывается сильнее оружия, сильнее боевого устава. "Нам понадобились тысячелетия, - говорит один из "туземцев", - чтобы понять, что единственным непобедимым оружием является идея. Идею никто не может взорвать, сжечь, раздавить. Идею может победить только другая идея, более высокая, более разумная". Итак, земля будущего показана как школа воспитания подлинной гуманности. Красивая аллегория, выдержанная в пасторальных тонах... О всеобщем мире и благоденствии мечтать может каждый, если он не безумец и не отъявленный человеконенавистник. Вопрос лишь в том, как достичь благих результатов. Рассел, естественно, уклоняется от ответа. Дурной действительности и людям типа Круина противостоит абстрагированный идеал, идея счастья и равенства, "очищенная" от суровой борьбы за достижение цели, идиллическая утопия в духе Морриса. Но на общем фоне современной англо-американской фантастики, омраченном "глобальными катастрофами" и многочисленными "антиутопиями", произведения, подобные "Концу долгой ночи", светятся огоньками надежды.
...Разделяющие людей расовые предрассудки, негритянский вопрос, - страшнейшее зло современности. Великолепно построенная новелла "Пробный камень" - антирасистское кредо Рассела. Самое интересное - действие происходит в то время, когда из лексикона людей давно и окончательно выпали бранные слова и презрительные клички, порожденные расовой ненавистью *.
* См. Библиотека современной фантастики, т. 10, М., 1967, стр. 219-238.
"Свидетельствую" - вариация той же темы. На этот раз действие происходит на Земле, по-видимому в Соединенных Штатах. Обнаружен уродливый кактусоподобный "пришелец" - Мэт с Проциона, которого обвиняют в шпионаже в пользу неведомых инопланетных агрессоров. Начинается громкий процесс. Формалисты-законники и смехотворная процедура суда изображены в саркастических тонах. В ходе судебного разбирательства всем становится ясно, что "пришелец" попал на Землю случайно и без всякого умысла. Любопытно, что нелепый процесс мировая общественность прекращает вопреки судейским чиновникам, отнесшимся к безобидному существу с предвзятых расовых позиций и вознамерившимся извлечь из этого дела прежде всего личные выгоды.
Социальную остроту замысла усиливает соотнесение с действительностью. Ничего, бы по сути не изменилось, очутись на месте "пришельца" кто-нибудь из негритянских лидеров. Судебный процесс со всеми фальшивыми ходами и заранее рассчитанными уловками развивался бы точно так же. Это ясно каждому читателю.
От обратного допущения Рассел исходит в интересном рассказе, вернее небольшой повести "Будничная работа", написанной с незаурядным искусством в жанре психологического детектива. А что было бы, если б и в самом деле вдруг появился "пришелец" со злостными намерениями?