Ёбург
Шрифт:
Весёлый флеш-ченч был органичен природе Вити Махотина, а Витя всегда жил естественно. Он был добр. Он был прост. Он всегда был какой-то приватный, домашний, душевный, и товарищам он запомнился в синих трениках и в клетчатой рубашке. Светлый человек. Божий. Он каждому гостю радовался, будто лучшему другу, хотел что-нибудь подарить. Он и раздаривал всё, что у него было, щедро раздавал деньги. Он несколько раз женился, и всё на девушках с амбициями – на художницах, искусствоведах. Брака с бессребреником девушки не выдерживали, да и сам Витя был свободолюбив, но потом дружил с бывшими жёнами и с тремя своими детьми. А ещё деятельный и любопытный
Витя Махотин в «Метальной лавке»
В середине 1990-х Витя Махотин, ченч-мейстер, обретёт в городской среде свою резиденцию: станет хранителем водонапорной башни на Плотинке. Башенка была филиалом музея имени Свердлова, и Витя устроит здесь выставку кузнечного искусства. В башню к Вите начнёт таскаться вся разудалая городская богема, и башня превратится в культовую площадку – уменьшенную версию «Станции вольных почт». Здесь будут и флеш-ченчи, и выставки, и выпивки.
Витя всегда выглядел бодрым и здоровым. В 2002 году коллекционер и меценат Евгений Ройзман затеет издание первого альбома наивного художника Виктора Махотина. 19 декабря Витя внимательно и с наслаждением рассмотрит подготовленный к печати макет книги, подпишет акт и уйдёт на свою «Ирбитскую-стрит». А 20 декабря Витю найдут дома мёртвым. Сердце. Всего-то 56 лет.
Альбом выйдет к сороковому дню. И на сороковую ночь после того, как Витя улетел на небо, где птички и ангелочки, легендарный барак на улице Ирбитской с протяжным стоном, окутавшись облаком снежной пыли, обрушится сам в себя.
А в общественном сознании пример Вити Махотина закрепит логическую цепочку ценностей: простодушный человек – добрая жизнь – наивное искусство. Вот это – настоящее, вот это – правильное: то, что нужно именно сейчас. Картины наивных художников не столько эстетические достижения, сколько артефакты, которые фиксируют ценности в мире, где ценности как-то исчезают.
Быть доминионом
Идея уральской суверенности
В начале 1990-х огромную популярность обрела идея уральского сепаратизма, отделения Урала от России. Это было простое решение сложной проблемы. Уралу для безбедного существования вполне хватит имеющихся природных ресурсов и промышленного потенциала. Не надо кормить Москву, Кавказ и отсталые регионы. Проблемы страны будут ампутированы вместе со страной. На меньшей территории куда легче навести порядок. И так далее. Здравый смысл. Бизнес, ничего личного.
Ельцин сам был виноват. Зимой 1989–1990 годов он несколько раз сказал, что РСФСР можно разделить на семь русских республик. Потом подобные рассуждения он прекратил, но слово не воробей. А 14 августа 1990 года в Уфе на встрече с общественностью Ельцин произнёс: «Возьмите ту долю власти, которую сможете проглотить». Потом в этой фразе вместо слова «власть» желающие стали слышать слово «суверенитет», и показалось, что теперь дверь открыта, всем пока!
Самым рьяным сепаратистом на Урале тотчас стал Антон Баков, изобретатель уральских франков. По преданию, уже в четвёртом классе он написал в школьной тетрадке первую собственную конституцию, а в восьмом классе придумал способ, как создать себе страну: силами полка ВДВ надо захватить станцию перекачки двух трубопроводов на севере – вот и будет экономическая база для маленького, но очень независимого государства. В общем, Бакову нравились Швамбрании.
В начале 1990-х Баков разбогател на «Ист Лайне», купил себе квартиру и дачу и думал, что этим обеспечил себя на всю жизнь. Тогда ему даже личная машина была не нужна – он катался на казённой. При таком вот изобилии Баков принялся заниматься тем, к чему лежала душа, – Швамбраниями. Он догадался, как создать собственный офшор из ЗАТО «Уральский» (гениально!), потому что военный городок имеет особые юридические права. Он лелеял идею собственной нефтяной компании «Бакойл» и нового субъекта Федерации – Зауральского края.
1 ноября 1990 года правоверная газета «Уральский рабочий» написала о возможности создания Уральской республики из регионов Урала. С «Рабочим» об этом говорил, ясен пень, Антон Баков. Он вдохновенно наврал, что существует движение за создание Уральской республики и у движения уже есть зелёно-бело-чёрный флаг. Зелёный и белый – цвета колчаковской Сибири, а чёрный – цвет уральской металлургии, она же экология. В 1991 году неугомонный Баков начал издавать журнал «Уральский областник» с обложкой цветов уральского флага.
Россель тоже работал в «тренде суверенности», хотя, конечно, не в смысле обособления Урала, а в смысле консолидации региональных сил. Промышленность уральских областей при плановой экономике СССР развивалась взаимозависимо. На основе этих взаимосвязей можно было создать структуру, которая помогла бы промышленности провести реформы. Россель убедил Ельцина, что такая структура нужна стране. 9 июня 1991 года была учреждена ассоциация «Большой Урал».
В ассоциацию вошли Свердловская, Челябинская, Тюменская, Оренбургская и Пермская области, а также Башкирия и Удмуртия. Председателем ассоциации главы регионов выбрали Росселя. На базе ассоциации можно было бы построить мощную республику – не колонию Москвы, а этакий доминион. Но руководители регионов побоялись, что в этом доминионе они окажутся без кресел, и гибко уклонились от дальнейшего движения в сторону госстроительства. Росселю стало ясно, что для республики он может располагать только Свердловской областью.
Впрочем, когда после разгрома Уральской республики Россель попадёт в опалу, главы регионов «Большого Урала» поступят очень достойно: 11 ноября 1993 года они единогласно учредят должность президента ассоциации, который будет получать оклад на уровне главы обладминистрации. Президентом, конечно, выберут Росселя. В те времена политики ещё не занимались бизнесом, никто не имел «подушки безопасности», и президентство в ассоциации «Большой Урал» даст Росселю возможность продолжать борьбу и не думать о хлебе насущном.
А вот неистового Бакова никто не тормозил. В 1992 году его охватил пламень очередной идеи – Мансийской республики. Идея, как обычно, была гениальная, поскольку в 1992 году Россия не считала нефть важнейшим ресурсом. Больше тысячи скважин на тюменском севере были забетонированы. Никто не думал, что грянет нефтяной бум и Ханты-Мансийский округ станет локомотивом российской экономики. «Лукойл» тогда был годовалым карапузом, ЮКОС едва родился, а Роснефти, Сибнефти и Сургутнефтегаза вообще ещё не существовало.