Эдем в подарок
Шрифт:
— Не хочу. Лучше дай мне сигарету.
Надька мгновенно превратилась в фурию, сощурила глаза и заявила:
— Обойдёшься без курева. Можно немного потерпеть.
Ну, вот, начинается старая история. С неслышным миру стоном я выбрался из-под одеяла и поплёлся на кухню. Я благодарен ей за то, что не оставила меня тут одного подыхать, но никому не позволю лишать меня этих маленьких радостей жизни, к которым я уже привык. Какой смысл в этой жизни, если не потакать иногда своим слабостям?
Затянулся глубоко и сразу же последовал приступ кашля.
— Что, не идёт? Совсем никак? — Спросила Надежда ехидно. — Вы, мужики, как маленькие дети, всё назло, всё поперёк. Я же знаю, что говорю!
Она поставила передо мной тарелку с горячим супом и приказала:
— Ешь!
Безропотно я хлебал безвкусную, из-за температуры, еду и пытался вспомнить вчерашнее происшествие. Теперь всё казалось безумно глупым и нелепым. Инопланетянин, надо же такое придумать! Только вот одно меня мучает: куда он, всё-таки, пропал? Взгляд упал на, свесившуюся с ложки, вермишелину.
— Червяк, — задумчиво произнёс я, — глист!
Надька вспыхнула. Я давно заметил, что критиковать её кулинарные способности нельзя, никак нельзя — опасно для жизни. Но, учитывая то, что я болен, она ограничилась лишь коротким замечанием:
— Сам ты червяк, глист неблагодарный! Я стараюсь, стараюсь, а ты постоянно чем-то недоволен!
— Надь, а вот мне интересно, глисты бывают благодарными? Не обижайся, наверное, это было вкусно, но у меня сейчас все чувства притуплены, ничего не могу разобрать.
Её раздирали на части противоречивые чувства: с одной стороны я упорно напрашивался на скандал, но с другой — я ведь больной, у меня температура под сорок, можно и простить. Вздохнув обречённо, она пробормотала себе под нос, но так, чтобы я слышал:
— Не везёт мне с мужиками, один другого хуже.
Потом Надюха уложила меня в постель, натёрла уксусом так, что в глазах защипало и, укутав в одеяло, как маленького ребёнка, строго сказала:
— Я сейчас по магазинам, надо купить мёд, молоко, малину, калину…
— Калину не надо, — жалобно прошептал я голосом раненного бойца, — она мочой воняет. Я её не могу ни есть, ни пить!
— У тебя нос заложен, так что ничего не почувствуешь, — обнадёжила она меня. А лечить тебя надо. Сдохнешь тут у себя в норе и завоняешься.
— Не, ты не позволишь мне завоняться, правда? — Спросил я жалобно.
— Ты, по-моему, забыл, что вчера послал меня и не просто послал, а точно указал, в каком направлении мне идти, — напомнила она ехидно.
— А ты, оказывается, злопамятная! — Я обиделся.
— Нет, просто я очень исполнительная, — она хихикнула глупо, — мне сказали «Иди на…», вот я и иду, куда сказали.
Вот уж точно «язык мой — враг мой»! Вот так ляпнешь с дуру, а потом тебе это будут вспоминать до гробовой доски!
— А ты себе хотя бы рыбок аквариумных завёл — хоть кто-то живой в квартире будет, кроме тебя. Нельзя жить так, как ты живёшь!
— Ты думаешь, что, если я подохну, то рыбки смогут выбраться из аквариума и устроят мне пышные похороны? — Спросил я ядовито. — Не, не люблю я эту безмозглую живность.
Надька посмотрела на меня оценивающе, как на залежалый товар и сделала свой вывод, конечно же, не в мою пользу:
— Вы бы друг друга поняли, у вас уровень интеллекта одинаковый, хотя, рыбки они, конечно, немного умнее, но ничего, со временем и ты подтянешься до их уровня.
Потом она деловито вытирала пыль с мебели, рылась в аптечке, пытаясь отыскать чудодейственное средство, способное мгновенно поставить меня на ноги, но ничего нужного, естественно, не нашла. Хмуро заявила:
— У тебя тут такой гадюшник! Скоро здесь будут змеи с крысами ползать. Неужели так трудно убраться в квартире?
От возмущения я даже задохнулся. Это она мне говорит!
— Знаешь, что, — хрипло взорвался я, давясь кашлем, — если ты за полтора года не смогла навести в квартире порядок, то не надо мне сейчас тут нервы мотать!
Странно, но возмущаться она не стала, просто тихо заявила:
— Я не смогла, а ты не захотел, да?
Ну, вот, ничего не изменилось. Я уже не был уверен в том, что так уж хочу, чтобы она возвращалась. Эти постоянные придирки мне надоели до чёртиков! Пусть уж лучше Толян её усмиряет, а я не укротитель змей! Моя нервная система слишком уж нервная, для этого дела. Но, едва она накинула пальто, как тут же навалилась тоска и я жалобно простонал:
— Надь, приведи мне нотариуса.
Она остановилась, повернулась, на лице её застыло удивление.
— Это ещё зачем? — Спросила она растерянно.
— Хочу тебе квартиру завещать, — слабым голосом сказал я, — а то умру тут и всё государству отойдёт. А так хоть какая-то польза будет от моей смерти.
Надюха сбросила пальто, подошла ко мне, наклонилась и, глядя прямо в глаза, тихо спросила:
— А не боишься, что я после этого тебе вместо лекарства, яд подсуну? Умирать он собрался, смешно. Можно подумать, что ты первый раз простужаешься. Не суетись, тебя ещё ломом не добьёшь. И вообще, такие, как ты живут долго и другим жизнь отравляют. Покойник, — она хмыкнула, — а вот не надо искать лёгких путей, придётся как-то выживать и думать, как дальше жить будешь! Хотя, знаешь что, давай-ка я тебе пару кубиков антибиотика вколю для надёжности?
— Не надо, — испуганно отшатнулся я от неё. — Не хочу!
— Такой большой мальчик, а уколов боишься! — Рассмеялась она.
Мне стало обидно. Хотелось сочувствия и понимания, а нарвался на издёвки и сарказм. Неужели так трудно хотя бы на время моей болезни укротить свой сволочизм?!
— Ничего я не боюсь, просто не хочу и всё! — Угрюмо ответил я, кутаясь в одеяло.
— Стесняешься? — Надька весело рассмеялась. — Можно подумать, что я твой тощий зад не видела. Тоже мне картина да Винчи! Давай вколю для профилактики, чтобы душа была спокойна. У меня рука лёгкая.