Эдгар По в России
Шрифт:
Прадед мой и дед в конвоирах ходили, чинов и званий не имели, а батюшка, царствие ему небесное, в войсках Внутренней стражи служил, офицерский чин выслужил и потомственное дворянство. И я, сын дворянский, а не невесть кто, а чин Двенадцатого класса Табели о рангах, который пехотному поручику соответствует. На два градуса батюшку своего обошел, вот бы он порадовался. А детушки мои, Бог даст, в обер-офицерские чины войдут, собственным гербом обзаведутся.
Теперь ведь в тюрьме сидеть — красота! Кормят два раза в день, на деньги, что от казны плотят. Не особо сытно, не зажируешь, но коли работать не любишь, так и то хорошо. А раньше, всего-то двадцать годов прошло, как оно было: посадят тебя в тюрьму, никто пропитанием не озаботится. Хорошо, коли родственники есть, принесут покушать. А нет, выведет сторож арестанта убогого на главную площадь, сиди и проси, за ради Христа. Подадут — слава богу, а нет, пойдешь спать голодным. А еще от сторожа тычков схлопочешь, потому что тому тоже хочется кушать.
Так вы, говорите,
Теперь же, по заданному вопросу об американском господине. Эх, не следовало бы ничего говорить, да мне уж теперь все равно. Скажу. Ежели что-то не вспомню — не обессудьте, времени-то уже сколько прошло! В осень двадцать девятого года, не раньше и не позже, в октябре месяце, число не упомню, в околоток вверенного мне квартала поступил иноземный подданный — грязный и пьяный, голова в крови. На вид лет двадцать — двадцать пять. По-русски не говорил, да и на других языках тоже, потому как без сознания пребывал. То, что он иноземный подданный, я лишь наутро узнал, когда оный юноша в чувство пришел. Никаких бумаг при нем не было. По закону, то есть по Уложению о паспортах, следовало иностранца в Управу благочиния доставить, потому как не положено иностранным подданным в Российской империи беспаспортным пребывать. Но тут ведь вот какая история… Нежелательно мне было иноземца в Управу вести, равно как и в книгу вписывать. Подобрали-то немца американского возле Фимкиного кабака. Может, избили его да из кабака выкинули, кто знает? Наш бы мужик был, а то и дворянин — так и хрен с ним. Не пей где ни попадя. А коли иностранца пьяным да драным найдут, шуму будет! Я на следующий день с Фимкой — Евфимием Степановым, сыном Соболевым, конечно же, разговор составил и мозги вправил — он неделю с перекошенной мордой ходил. Хорошо, что американец жив остался, а если б помер? Нашли бы покойника, а отвечать кому? Отвечать, понятное дело, мне. Вот я Фимке мозги и вправлял: на хрена мне в квартале труп, если Нева рядом, а? Фимка врать не стал, доложил, что по башке иноземец в его кабаке получил — девку гулящую с заезжими купцами не поделил. Дрался американец круто! Фимка на драки кабацкие насмотрелся. Двух здоровяков отметелил, хотя сам хилый — плюнь, повалится. Если бы по башке бутылкой не дали, худо бы купчишкам было. Озлились купчишки на парня, но ногами не били. Почти не били. Ну, так, немножечко. А из кабака его вынесли честь по чести, у крыльца положили, чтобы на холодке оклемался да домой шел.
Ежели делу ход давать, так пришлось бы Фимку со всем усердием трясти, свидетелей искать и кабак закрывать дня на три, а зачем оно мне? Я как-никак потомственный дворянин, а это расходы сплошные. И с Евфимием уже много лет дружбу веду — крышу вон на доме затеял делать, а кровельное железо подорожало. Да еще и младшенькая подрастает — кто на приданное девке собирать будет, если не батька? А так, втихую, да никаких забот. Так и мне хорошо, и начальству спокойнее. Виноват, отвлекся. Итак, господа, что мы имеем? Имело место быть кабацкая драка, причины которой мне точно неизвестны, но драке такой, как известно, неправы бывают обе стороны. Во время оной драки господину По были причинены телесные повреждения, вызвавшие кратковременное помутнение мозгов, повлекшее за собой беспамятство. Не исключено, что сломаны одно или два ребра, но врача рядом не было, точно сказать не могу. А далее вытащили господина Эдгара По — правильно имя назвал? — неизвестные личности, на землю бросили, где оного потерпевшего и обнаружил ночной сторож.
Если живой, то не оставлять же парня на улице? Позвал сторож кого-то из ночных извозчиков, на телегу взвалили да привезли в участок, в чувство привели, кровь отмыли. Оклемался болезный. Я даже распорядился, чтобы его на свежей соломке положили. А дальше… Что дальше? Выспался он, водичкой отпился (кадка у меня прямо в камере стоит, ковшик есть, воду меняем почти каждый день), морду отмыл да и пошел себе с Богом. Да, сторож ночной ему еще и чарочку налил, чтобы повеселее было. На кабатчика жалоб не заявлял, да и к чему мне лишние жалобы? Вот я и не стал американца этого ни в учетную книгу вносить, ни к начальству отправлять. Если честно, я бы вообще об этой истории забыл, так ведь теребят — был ли в твоей камере пьяный Эдгар Аллан По? Да кто его знает, может быть он это, был, а может, не он. Упомнишь ли всех за столько лет службы? У нас и своих пьянчуг хватает, на что нам американские сдались?
У меня другое происшествие было, на следующий день, поважнее пьяного дебоша. В меблированных комнатах, неподалеку от Фимкиного кабака, нашли трупы братьев Овчинников. Раны у обоих колотые и резаные, кровишшы — будто порося резали. Братья — Харитон и Спиридон, из Новгородской губернии будут, купцы второй гильдии, в столицу скот поставляют. Паспорта в порядке — завсегда у меня отмечаться приходят да лепту скромную вносят на богоугодные дела. И дело у них на широкую ногу поставлено, коли комнаты снимают, а не в трактире обитают. Говорили мне, что на первую гильдию хотят капитал заявлять. А вот поди ж ты. Дворник говорил, что девку братья с собой тащили. Ночью крики были, шум и гам — дело привычно, если купцы при деньгах. К утру все стихло, девка ушла. Девку бы допросить стоило, да толку-то? Ищи ее теперь. Да и к чему? Сама она не смогла бы двух здоровенных мужиков завалить. Пьяных, это да, но тогда бы и мебель в порядке стояла и посуда. А главное, денег при братьях нашли целую тышшу! Ладно, честно скажу — поперву денег больше было, пять тыщ. Но к чему мертвым деньги, а мне еще младшенькую поднимать, старших на ноги ставить. Если бы девка зарезала, так и деньги бы с собой унесла. Были у меня кое-какие мысли, но я их при себе оставил. К чему огород городить? У каждого братца в руке по ножу было, крепенько держали, еле вытащили потом. Очень даже возможно, что братья пять тыш (тьфу ты, тышшу всего!) не поделили да сами они друг друга и порешили. Ну, из-за таких денег и братья кровные на смерть пойдут.
Сегодня я весь день пролежал в номере гостиницы. Надеюсь, хозяин меня не видел, иначе он откажет мне в месте, а искать ночлег в своем нынешнем состоянии я просто не смогу. Ужасно болит голова, ребра. Но телесная боль — это вздор. Телесную боль можно и нужно перетерпеть. Тело — всего-навсего вместилище души, а душе бывает гораздо больнее, нежели телу. По законам жанра, мне положено стенать, заламывать руки. Но стенания я записываю в свой личный дневник, а заламывать руки, биться головой о стену… Голова и без того болит, болит и плечо.
Кто она? Откуда взялась и куда пропала? Аннабель… Мне сложно описать ее лицо, ее волосы, ее руки. Я не запомнил даже цвет глаз — скажу лишь, что они были прекрасны. Своей красотой, красой девушка подобна была серафиму, бесхитростна и невинна. Настоящая красота такова, что ее невозможно описать. Ею нужно лишь восхищаться.
Мне кажется, я полюбил ее. За весь вечер мы не сказали ни слова о любви, но мне кажется, что и она полюбила меня. Где ее искать? Кто мне сможет помочь? Почему мне было суждено встретить самую лучшую женщину в мире в таких нелепых, если не сказать — жестоких, обстоятельствах?
Впрочем, все это слова. Мне же следует составить четкий план действий. Во-первых, нужно раздобыть хотя бы немного денег, иначе я останусь без угла. Провести ночь на улице — то же самое, что броситься в Неву. Деньги же мне помогут и в поиске Аннабель. Как искать, где искать, я не знаю, но пусть это и станет вторым пунктом моего плана.
Глава четырнадцатая, в которой мы предоставляем слово мистеру Генри Миддлтону, посланнику Северо-Американских Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге
Прежде всего, джентльмены, мне бы хотелось заметить, что народ и правительство Северо-Американских Соединенных Штатов чрезвычайно ценят дружбу с Российской империей. Россия — великая держава, чьи владения простираются на трех континентах! Мы очень признательны правительству империи и покойной императрице Екатерине за ту роль, которую сыграла Россия в борьбе за независимость Соединенных Штатов. Безусловно, отказ императрицы прислать на помощь английскому колониальному правительству русский корпус помог сберечь жизни американских патриотов и тысячи долларов, а политика "вооруженного нейтралитета", установленная русским правительством, положила начало международным правилам, обеспечивающих безопасность морской торговли нейтральных держав во время войны.