Единственная для Барса
Шрифт:
Все, надо переключаться на другие проблемы.
С материка уже давно приходили тревожные вести. Кто-то примерно с полгода назад начал скупать акции "Химнесс Медикал Корпорейшн" – компании, которая являлась собственностью Химнесса и приносила жителям резервации стабильный доход. Финансовый директор уже не раз бил тревогу. Все данные указывали на то, что кто-то целенаправленно копает под Химнесс. Но прямых доказательств не было. И только сегодня Антуан наконец-то получил полный отчёт, развеявший последние сомнения.
Андрулеску нажал кнопку селектора:
– Алекс, зайди ко мне.
Новый приор, Алекс Крушевич, занявший
– Глянь. Что ты об этом думаешь?
Алекс прочитал пару страниц, потом поднял на главу внимательный взгляд.
– Мастер, кто-то объявил нам войну.
– Ты должен выяснить – кто. И как можно быстрее.
Оставшись один, Антуан вернулся к компьютеру. С бокалом коньяка в одной руке и дымящейся сигарой в другой. На душе скребли кошки, но глава Химнесса не привык сомневаться или, не дай бог, страдать от упреков совести. Он всегда видел цель и выбирал кратчайший путь к этой цели. Если нужно – шел по головам, и ему было абсолютно плевать, чьи это головы. Главное – результат.
Он как раз делал глоток, когда пиликнуло системное сообщение. Еще не веря в удачу, Андрулеску склонился над экраном. Но глаза его не обманывали, и ошибки быть не могло.
Лика открыла письмо!
А вместе с ним впустила в систему особый вирус – любимую разработку спецслужб.
Губы Андрулеску растянулись в довольной усмешке. Ну, наконец-то! За это можно и выпить.
На экране компьютера перед ним появилось лицо дочери: сосредоточенное, с хмуро насупленными бровками, между которыми залегла тоненькая морщинка. Лика напряженно вчитывалась в строчки письма, не замечая, что заработала вебкамера, а за ее плечами через большое окно отельного номера светила луна.
В груди что-то ёкнуло: так похожа на мать! Но Антуан тут же задавил в себе лишние сантименты. Ее мать была для него никто, просто одна из тех десятков женщин, что вереницей прошли через его постель. Но Лика – совсем другое. Она его дочь, и как бы там ни было, но часть его крови находится в ней.
Если бы она только знала, чего ему стоило выбить для нее пропуск на Тайру! Исполнить ее голубую мечту – увидеть живого вера, принять участие в изучении этих существ. Словно сама судьба благоволила ему, направляя девочку в нужное русло. Даже факультет ксенопсихологии она выбрала не случайно. Подсознательно она понимала, что не такая как все.
Не отрывая пристального взгляда от лица дочери, Андрулеску набрал номер Генри Неймана.
– Наша договоренность в силе?
– Да, мастер.
– Тогда жду завтра первый отчет.
Тонкая усмешка изогнула губы главы Химнесса.
Какая ирония – Лика даже не подозревает, что с завтрашнего дня ее саму начнут изучать.
Разумеется, тайно.
Генри Нейман, ее будущий научный руководитель – отличный генетик, один из лучших, и если уж он не сможет понять, что с ней не так, и разбудить спящий ген – то не сможет никто.
Глава 4
Кир так и не смог заснуть, несмотря на количество выпитого алкоголя. Он всю ночь проворочался на диване в гостиной, даже раздеваться не стал. Только скинул туфли, и то после того, как Борис пригрозил стащить их собственноручно.
Впервые в жизни женщина настолько завладела его мыслями. И какая женщина! Девчонка, на которую в другой ситуации он бы даже не глянул!
Кир
Дочь его врага – его пара.
Это вердикт, который невозможно оспорить. Закон природы, которому подчиняются такие, как он. Можно биться головой о стенку сколько угодно – это ничего не изменит. Внутренний Зверь, спавший до этой поры, пробудился. Теперь его сила будет только расти, и Кир уже чувствовал, как он ворочается внутри, пробуя стенки своей темницы на крепость.
Все эти годы Кирилл был уверен, что хорошо защитил себя от подобных проколов. Что всегда, в любой ситуации его разум окажется сильнее инстинктов. Но вчера, унюхав в девчонке пару, он едва не сорвался. И это при том, что приемный отец годами учил его скрывать истинную сущность. Только так можно было выжить среди людей. И если бы не это, то не известно, чем бы закончилась первая встреча с дочерью Андрулеску.
Кир помнил, как неторопливо шел ей навстречу, прокручивая в голове первую фразу, которую собирался сказать. Что-то банальное, типа: «как пройти в библиотеку» или что-нибудь в том же духе. Это казалось смешным и нелепым, но вполне достаточным, чтобы завязать разговор. Но когда девчонка, засмотревшись на что-то, сама налетела на него, едва не сбив с ног, он среагировать не успел.
Среагировал его Зверь.
В одно мгновение разум отключился от управления телом, предоставив волю инстинктам. Кир словно со стороны наблюдал, как его руки сомкнулись на талии девушки, как нос уткнулся ей в шею, шумно втягивая аромат ее кожи. И в тот же момент вспыхнуло желание сжать сильнее и не отпускать. Все мысли исчезли, осталась только одна: «МОЯ!». Она застучала в висках набатом, заставила покачнуться мир перед глазами, ударила в голову, точно молодое вино, стекла по позвоночнику вниз и угнездилась в паху сладкой пульсацией. В тот момент Кир понял смысл этого термина – «пара». Не что-то отдельное – часть. Часть его плоти и крови, женщина, которую до зубовного скрежета хочешь сделать своей.
А она?
Она даже не поняла, что случилось.
Он успел взять себя в руки до того, как она испугалась, а контактные линзы скрыли изменение глаз. Как удачно, что у второго поколения веров зрачки изменялись только в момент, когда просыпались инстинкты.
И у нее они не изменились.
Этот момент всю ночь не давал Киру покоя.
Контактные линзы? Возможно.
Но было еще кое-что.
Кир инстинктивно почувствовал, что Лика старалась держать между ними дистанцию. Да, его внешность ее впечатлила. Он видел восторженное восхищение, вспыхнувшее в ее глазах, как только она глянула на него. И жалость, на секунду мелькнувшую во взгляде, когда она увидела шрам. Обычно он действовал на женщин по-разному: у кого-то вызывал отвращение, у кого-то – болезненное влечение. Но жалость…?!
Вряд ли Кирилл Стромов был тем мужчиной, которого женщине хотелось бы пожалеть.
Но в отличие от других, эта не проявила ни малейшего желания познакомиться ближе. Пришлось буквально навязывать ей свое общество, опасаясь, что она убежит.
Кто бы знал, чего ему это стоило! Старательно растягивать губы в улыбке, сохранять спокойствие, говорить о какой-то ерунде, в то время как все инстинкты вопили: «возьми ее!», пульс набатом стучал в висках, затмевая разум, а ненависть к ее отцу бурлила в крови огненной лавой и требовала выбросить эти мысли из головы.