Единственная для Буйного
Шрифт:
Эмир испытывающе смотрит на меня, затормозив на светофоре. Признания ждёт. А я не знаю, что сказать. Я не виновата! Но вряд ли мужчина в это поверит.
Его взгляд под кожу прибирается. Кажется, что с темной бездны… Будто крошечные лучики тепла идут. Редкие, теряющиеся от ледяной усмешки. Кажется, впервые в жизни моя интуиция работает. Подсказывает, что нужно правду говорить. – Я его не знала, — быстро тараторю, — и никогда не видела. Мы не пересекались никогда.
– И он какого-то хуя пытался тебя похитить. Дважды.
– Ну, в первый раз… Ох, да. Наверное,
– Слова льются из меня. Трелью вылетают, стоит заметить интерес со стороны Эмира.
Не так нагло лапает, смотрит иначе. Мне кажется, что если я сейчас всю правду расскажу, то что-то может поменяться. Мужчина подобреет? Хотя бы немного сжалится? Когда-то мне придётся смириться, что к прошлому не вернутся. И моего Эмира терпеливого и нежного уже не будет. Но хотя бы пусть в дикого хищника больше не превращается. Всё о чём я прошу.
Эмир резко сворачивает в подворотню. За нами следует охрана, но мужчина тормозит. Ко мне разворачивается. Почему-то вновь злится. Так, что кровь в венах закипает. Вибрирует, готовясь к любой опасности.
– Упиздовала от меня, сбежала от Дикого. Поразительная способность.
Эмир вроде шутит. Но голос от злости звенит. Мой побег от него – главный катализатор проблем.
– Продолжай, – бросает зло. – Как ты сбежала от Дикого? С его фургона.
– Эмир, — кусаю губу пристыжено. – Просто сбежала. Ладно? Я не хочу рассказывать.
– А мне похуй, – наклоняется, сдавливая мои скулы пальцами. – Ты мне всё расскажешь, что я хочу знать. Или мне "не хочу" ответить на твои просьбы подругу спасти? Легко. Пусть Дикий её дерет, мне не жалко.
– Я… Ладно.
– Вздыхаю, понимая, что пора правду открывать. Ради Алисы. Только надеюсь, что эта правда для меня приговором не станет.
***
Я как сейчас тот день помню. Вот буквально перед глазами сами картинки появляются.
– Я считала Настю подругой, это важно, ты должен это понимать.
– Произношу тихонько. На Буйного смотрю, вижу, что его терпение на исходе.
– Валяй уже, — вздыхает и на кресло откидывается. А мне стыдно так, что я мечтаю сквозь дно его машины провалиться. Можно не рассказывать? Я и так в его глазах какая-то сказочная дурочка, а так ещё хуже будет.
Но понимаю, что не рассказывать нельзя. Придётся.
– Она мне про жену твою рассказала... Что та пропала, просто в какой-то день испарилась и всё. Всякие вещи страшные говорила. Я не верила. Но потом...
– Снова взглядом в него стреляю, Эмир молчит, просто прожигает глазами.
– Я в интернете статьи нашла. И они говорили то же самое, что и девушка. А потом я в тюрьму пришла. А там эта... Эта... Что ты обещал никогда не придёт...
– Завожусь с пол-оборота.
– Дальше, истерику я видел, проматывай.
Господи, никакого сожаления в его тоне. А я ведь тонко намекаю, что он сам во всём виноват, но Буйному плевать.
– Какой же ты...
– Возмущаюсь.
– Моё терпение не железное, кукла, давай про то, как ты съебалась.
– Тогда всё скопилось. Новости про жену, что ты дважды
Слышу, как он яростно воздух через ноздри втягивает, сжимаюсь, но продолжаю говорить.
– Телефон отправила с курьером по городу кататься, чтобы ты выследить не смог.
– Здесь мозги заработали, да?
– Грозно рявкает.
– Мне продолжать или как?
– Огрызаюсь.
Буйный лишь кивает. Но взглядом продолжает убивать.
– Меня с соседнего двора забрала машина. Вывезла за город. Там я должна была в бус небольшой пересесть.
Несколько секунд молчу, глубоко втягиваю воздух.
– Они всё говорили быстро делать. Никаких вопросов не задавать. Все боялись, что ты догадаешься, найдёшь и всех накажешь.
– Все кроме тебя вижу очковали.
Закусываю губу, он снова не сдерживается от едкого комментария.
– В бусе, в кузове, я одна была. Места много. Никаких ручек или лавочек. Машина очень быстро ехала. Дорога плохая была. Машину то и дело из стороны в сторону мотало. Я решила на пол сесть, чтобы не упасть, потому что кидало сильно.
Опять замолкаю на несколько секунд. Стыдно ужасно.
– Я только присела, машина на какую-то кочку наехала, кузов подпрыгнул, ну, и я вместе с ним. Головой ударилась, сильно...
– Рука сама к макушке тянется и трёт место, которым ушиблась.
– Ну вот я снова на ноги встала, там темно было. Я пыталась нащупать стены. Но ничего не вышло, трясти начало ужасно. А меня ещё укачивать от всей этой трясучки начало. И я за ручку дверцы схватилась. Она массивная была, большая. Я на неё и оперлась...
На Буйного взгляд не поднимаю, боюсь, сейчас самое яркое будет, а я уже из машины выскочить хочу и спрятаться.
– Первые секунды даже удобно было, не трясло. А после что-то произошло. Какой-то щелчок громкий. Ручка вниз ушла. А дальше... дверцы распахнулись. Я же за ручку держалась, вот я и вылетела по дороге. Долго катилась, после головой ударилась и отключилась...
Когда рассказ свой заканчиваю, в салоне полнейшая тишина стоит, я даже хочу выдохнуть, что не так всё страшно было. А после взгляд на Эмира поднимаю и вижу, что он красный весь, и буквально через секунду взрывается от громкого смеха. Губу закусываю обиженно и смотрю на него. А он остановиться не может. Смеётся так, что мне его треснуть хочется. Ничего смешного. Мне больно было и страшно. А ему весело!
— Это не смешно!
– Возмущённо кричу. Резко к дверце бросаюсь, ручку на себя тяну. Хочу выскочить из машины. Глаза щипать от непрошенных слёз начинает.
– Я-то в отличие от идиотов подстраховался, — прилетает мне в спину комментарий Буйного.
Резко разворачиваюсь, зло на него смотрю.
– Открой! Я выйду! Немедленно открой! Я тебе рассказала! А ты… ты... Козёл! Это всё из-за тебя вообще! Ты обещал, что та... та сучка больше не придёт! Слово дал! А сам!
Эмир подаётся вперёд, пытается меня успокоить, но меня несёт. Обидно до ужаса. Я начинаю отбиваться, отталкиваю его руки. Продолжаю выкрикивать плохие вещи.