Единственная для Плохого
Шрифт:
— Прекрати, Ринат. Ты бросаешься обещаниями, которые не всегда под силу исполнить.
— Разве это было обещание? Это была просьба. Научи меня быть нормальным, покажи, каково это… Я очень хочу пройти этот путь с тобой, но пока бреду наугад. Без тебя тошно.
— Я…
— Не говори мне сразу “нет”.
— Я подумаю. Хорошо?
— Подумай. Хорошенько подумай и скажи в итоге «Да, я хочу быть твоей!»
— Ты неисправим!
Роза попыталась быть строгой, но ее губы тронуло улыбкой, и глаза засверкали призывно. Хороший день, подумал Ринат. Он мог стать еще лучше, если бы они услышали желаемый ответ, если бы в больнице сказали, что Ринат может выступать донором для Мириам. Когда они оказались в больнице, то все разговоры, прения и сомнения отошли на второй план.
Осталось только одно — вердикт врача. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Так сложно дождаться решающих, судьбоносных слов. Казалось, врач целую вечность выбирал нужную папку из десятка таких же.
— Итак… — сказал он и время, казалось, застыло.
Роза
— Не томите, доктор, — попросила я, но сама не услышала своего голоса.
Напряжение было невероятно сильным, словно по оголенным нервам пробегались импульсы электрического тока. Даже Мириам почувствовала это напряжение и замерла, не ерзая у меня на руках, как это было обычно.
— Каримов Ринат может выступать в качестве донора для Мириам. Поздравляю!
Эта фраза вызвала неконтролируемый взрыв радости, а следом за ним такой же неконтролируемый поток слез. Я крепко сжала Мириам в объятиях, ощутив, что вокруг нас двоих тесно были оплетены руки Рината, он целовал меня и малышку — нашу общую дочь, вытирал слезы и смеялся, говорил что-то низким голосом, ставшим еще более хриплым. Радость и надежда пьянили кровь, будоражили!
— Это точно? — спросила я.
— Вне всяких сомнений! — ответил с широкой улыбкой доктор.
Я снова заулыбалась, и сама в порыве чувств обняла Рината, коротко поцеловав его в губы. Но поцелуй вышел звонкий и обжигающий, задевший все мои чувственные рецепторы.
— Роза! — рыкнул Ринат.
Пальцами я чувствовала, как его широкая, раскачанная грудь вибрировала от частого дыхания и безумно громкого сердцебиения. Я вытерла слезы, но они снова появились на глазах. Посмотрев на Рината, я увидела, что и его глаза странно блестели, были покрасневшими. Поняв, что я смотрела на его глаза, он торопливо отвернулся и смахнул соленую влагу. Но момент уже был допущен, я словно проникла под его непробиваемую броню и увидела его в самый трогательный момент, наконец, поверив, что Мириам особенно дорога для него, а вопрос спасения ее жизни — самый важный для него.
Ринат Каримов много говорил мне о своих чувствах и намерениях, но лучше всего за него сказали реакции. Я была тронута и глубоко, до самого сердца, задета.
— Знаешь, нам нужно успокоиться и послушать, что скажет еще доктор, — откашлялся Ринат.
Он подал мне бутылку с водой и отпил после меня сам, его губы коснулись горлышка бутылки там, где были мои губы, трепет пронзил мое тело от интимности этого жеста. Я сидела, словно на иголках, чувственность была обострена до предела, и каждой движение Рината, каждый его взгляд находили во мне сильный отклик.
— Теперь можем обсудить план лечения и начала процедур, — сказал врач. — Вы же планируете передать материал для лечения дочери? — уточнил.
— Само собой! — горячо ответил Ринат.
Боюсь, его решимость была такой искренней, словно он готов был прямо сейчас лечь на операцию. Доктор кивнул согласно, но выбрал время для операции из тех, что имелись свободно, дал список необходимых рекомендаций и анализов, которые необходимо было сделать. Я немного поежилась при виде длинного списка, в глубине души мечтая лишь о том, чтобы недуг поскорее оставил нашу семью, а дочка больше никогда не проводила столько времени в стенах больниц.
Как бы то ни было, самый главный, решающий шаг был сделан. Рубикон пройден, и что нас ждало дальше, пока неизвестно, но я чувствовала, что будущее зависело от нас самих. Я крепко ощутила невидимые, но прочные нити возможностей изменить свою жизнь. Чувство, от которого даже немного закружилась голова. Хорошо, что ладонь Рината уверенным жестом придержала меня за талию.
Наша дочь играла в это время на детской игровой площадке, на первом этаже центра, мы были предоставлены сами себе, и Ринат воспользовался моментом.
— Держись на ногах, — шепнул на ухо, коснувшись его губами. — Ты нужна мне.
От этого жаркого шепота по коже проползли мурашки, а Ринат тем временем поцеловал меня в щеку и за ушком, усилив приятные ощущения. Я поняла, что неприлично миловаться так в коридоре больницы, на виду у всех остальных посетителей, но в то же время не могла заставить Рината прекратить. Его глаза горели решимостью, а намерения были тверже стали. Даже если все высшие силы захотели бы его остановить, боюсь, у них не хватило бы ресурсов и возможностей, чтобы противостоять его напору.
Это радовало, будоражило, кружило голову. Я чувствовала себя так, словно заново влюбилась в него и поверила в хорошее. Ринат, кажется, тоже ощутил мой настрой, потому что его тело совершенно нагло и еще более крепко прижалось к моему, нарушив все мыслимые границы.
— Ринат, мы на людях, — ответила пересохшим голосом.
— А без их присутствия? Поехали, я покажу тебе нашу квартиру! — сказал напористо.
— Ты торопишь события.
— Отнюдь. Мириам — моя дочь, ты беременна от меня вторым ребенком, и вы будете жить со мной. Это не обсуждается! Или я перееду жить к вам, в… — кажется он едва не сказал какое-то обидное слово, но вовремя передумал. — В крохотную квартирку и буду стеснять всех.
— Ринат!
— Подумай о том, что я не отступлюсь.
— Будешь давить?
=22=
Роза
— Я буду добиваться тебя, — возразил. — Разве это плохо?
— Ты торопишь события. Еще совсем недавно я ненавидела всю вашу семью из-за того, как Муса обошелся со мной и Мириам, думала, что и ты ему поверил, не видела нас вместе.
— Я ошибался. Прости меня, — выдавил едва слышно.
— Я очень хочу. Мириам нужен папа, — согласилась. — Но ты торопишь меня. С близостью. Со всеми намерениями. Я не хочу принимать опрометчивых решений, а потом страдать.