Единственная
Шрифт:
Попытка вызвать диспетчерскую Лос-Анджелеса ничего не дала, а точнее, принесла ошеломляющую новость — эфир молчал. Я крутил ручку настройки, но в наушниках слышался только треск статического электричества.
В ожидании ответа я смотрел вниз. Казалось, что по песчаному дну струятся светящиеся реки. Их течение распадалось на бесчисленные рукава, связанные между собой притоками и каналами, и вся эта сложная геометрическая картина мерцала под водой на глубине нескольких футов.
Инстинктивно я начал набирать высоту, надеясь оттуда
Лесли постучала по стеклу датчика запаса топлива. «Похоже, мы его совсем не расходуем». Действительно, стрелка давно уже замерла, показывая чуть меньше полбака.
— Скорее всего заклинило поплавок. Бензина еще часа на два полета, но я хотел бы оставить его на потом.
Она оглядела пустой горизонт. «Где будем садиться?»
— А какая разница?
Море под нами искрилось, зачаровывая своими таинственными узорами. Я сбросил газ, и гидросамолет плавно заскользил вниз. Мы всматривались в удивительный морской пейзаж, и вдруг на дне сверкнули две яркие полоски. Вначале они шли сами по себе, потом стали параллельными и, наконец, слились в одну. От них во все стороны, подобно ветвям ивы, отходили тысячи маленьких дорожек.
Этому должна быть какая-то причина, подумал я. Они появились не случайно. Может быть, это потоки лавы? Или подводные дороги?
Лесли взяла меня за руку. «Ричи, — сказала она тихо и печально, — а может быть, мы с тобой умерли? Столкнулись с чем нибудь в воздуже и погибли? Или началась война?»
В нашей семье я считаюсь экспертом по загробной жизни, но мне такое даже в голову не приходило… А что тогда здесь делает наш Ворчун? В книгах о жизни после смерти ничего не говорится о том, что при этом даже не меняется давление масла в двигателе.
— Ты чувствуешь себя покойником?
— Нет.
— И я нет.
III.
Мы летели над этими параллельными дорожками на небольшой высоте, проверяя, нет ли там коралловых рифов или затопленных бревен. Даже после смерти не хочется разбиваться при посадке.
— Но моя жизнь так и не промелькнула у меня перед глазами. Хорошо. Если мы умерли, то умерли вместе. Хоть в этом наши планы осуществились. А вообще, в книгах все это описывалось по-другому.
Я всегда думал, что смерть — это новый творческий подход к миру, дающий иное понимание его, освобождение от оков материи, выход из тупика примитивных представлений о ней. Откуда нам было знать, что это
— полет над бескрайним лазурным океаном?
Наконец все было проверено, и мы могли садиться. Лесли указала на две яркие дорожки: «Они похожи на неразлучных друзей».
— Может быть, это взлетные дорожки, — сказал я. — Пожалуй, лучше всего сесть прямо на них в том месте, где они сливаются. Готова к посадке?
— Вроде да.
Ворчун коснулся гребней волн и превратился в гоночную лодку, летящую в облаке брызг. Я сбросил газ, и за шумом волн гул двигателя стал совсем не слышен.
Затем вода исчезла, а вместе с ней и наш самолет. Вокруг нас неясно виднелись крыши домов, пальмовые деревья и, впереди, стена какого-то здания с большими окнами.
— ОСТОРОЖНО!
В следующее мгновение мы очутились внутри этого дома, ошарашенные, но целые и невредимые. Мы стояли в длинном коридоре. Я притянул Лесли к себе.
— С тобой все в порядке? — спросили мы одновременно, даже не переведя дыхания.
— Да! — так же одновременно ответили мы друг другу. — Ни царапины! А у тебя? Все в порядке!
Окно в конце коридора и стена, сквозь которую мы пронеслись, как ракеты, оказались целыми. Во всем здании не видно ни души, не слышно ни звука.
Не в силах этого понять я воскликнул: «Черт побери, да что же происходит?»
— Ричи, — тихо сказала Лесли и удивленно оглянулась. — Мне это место знакомо. Мы здесь уже были.
Я тоже огляделся. Коридор со множеством дверей, кирпичного цвета ковер, пальма в кадке и прямо напротив нас — двери лифта. Окна выходят на черепичные крыши, залитые солнечным светом, а вдали высятся золотистые горы. Жаркий полдень… «Похоже на гостиницу. Но я не вспомню какую…»
Тихонько звякнул звоночек, и над дверями лифта загорелась стрелка. Они с грохотом разъехались. В кабине стояли двое: стройный худой мужчина и красивая женщина, одетая в темно-синюю короткую куртку, выгоревшую рубашку, джинсы и темно-коричневую кепку.
Я услышал, как Лесли судорожно вдохнула, и почувствовал, что она вся напряглась. Из лифта вышли те самые мужчина и женщина, какими мы были шестнадцать лет тому назад, в день нашей первой встречи.
Мы замерли, затаив дыхание. Молодая Лесли, даже не взглянув на Ричарда, каким я когда-то был, вышла из лифта и чуть не бегом поспешила в свою комнату. Необходимость принятия срочных мер вывела нас из оцепенения. Мы не могли допустить, чтобы они вот так разошлись в разные стороны.
— Лесли! Подожди! — воскликнула моя Лесли.
Молодая женщина остановилась и повернулась, ожидая увидеть кого-нибудь из знакомых, но, похоже, не узнала нас. Должно быть, наши лица были в тени — мы стояли против света, за нами было окно.
— Лесли, — сказала моя жена, шагнув к ней. — Удели мне минуточку.
Тем временем молодой Ричард прошел мимо нас в свою комнату. Какое ему было дело до того, что его случайная попутчица встретила своих друзей.
И то, что вокруг творилось нечто непонятное, не снимало с нас ответственности за происходящее. Казалось, что мы ловим цыплят, — эти двое разбегались в разные стороны, а мы знали, что им суждено быть вместе.