Единство-2
Шрифт:
Вариант с Преисподней я отложил, сосредоточившись на увиденном на Меазе. Раньше я считал, что на этом континенте скрылись Ушедшие, но теперь думал иначе. Возможно, это место и есть Источник Тлеющей пустоты? Может, именно его мы видели в инстансе, когда закрывали портал с финальным боссом, и именно туда угодил Гроэль, древний бог кошмаров? К тому же то, что произошло на Меазе, иначе и не назовешь. Кошмар.
Если бы я мог туда проникнуть… Если я прав, именно там могут быть Осколки Тлеющей пустоты, с помощью которых я смогу открыть Пробой в большой Дис.
Но я мог и ошибаться.
Бета-мир был самым логичным выбором для создания Чистилища. Возможно, Бездна нашла способ проникнуть под покров Меаза в большом Дисе и уже оттуда пробить Пробой в бета-Меаз. Но и туда мне пока не попасть.
Еще оставалась смутная надежда на Торфу, который уже помогал мне в безвыходных ситуациях, но болотный божок так ни разу и не явился на мой призыв. Единственное, что это объясняло: в бета-мир затянуло только меня. Торфу остался там, в большом Дисе.
— При любом раскладе мы не можем ничего сделать, — сказала Макс, когда я поделился с ней своими мыслями. — Но знаешь, что в наших силах? Не тратить время и продолжать прокачиваться. Выберемся мы отсюда или нет, сила лишней не будет. Заодно и ресурсы соберем для Абсолютного зелья сопротивления контролю разума.
В этом я с ней был полностью согласен. К идее пробиться через покров Меаза я поостыл, но вторую попытку все равно собирался сделать.
Конечно, я пытался сделать Макс жрицей Спящих. И без того сильная охотница за счет Единства могла стать еще могущественнее, но ничего не получилось. Немудрено — ведь даже Кусаларикс постарела в бета-мире. Но навыки Спящих-то работали!
— Божественные таланты стали частью твоей сущности, — предположила гоблинша. — А Единство и посвящение в последователи нуждается в связи со Спящими. Очевидно, такой связи в этом проклятом мире нет.
Глава 22. Выход
Замок Макс располагался на Бакаббе, километрах в трехстах от того места, где в большом Дисе находилась Кинема, столица Лиги гоблинов. В этом мире от гоблинов не осталось и следа, если не считать диких безмозглых монстров, чьими предками могли быть зеленые коротышки.
Три месяца мы с Макс целыми днями пропадали, путешествуя по самым опасным местам бета-мира — фармили ресурсы и опыт.
По большей части прокачивался именно я за счет притягивания к себе всего возможного урона. Я все меньше умирал, убивая даже элитных мобов и локальных боссов обычным Отражением раньше, чем они меня. Помимо него, я не наносил никакого урона, чтобы растянуть действие Проглота. В Бездне для меня основным драйвером роста стали не убийства мобов, а очки опыта, конвертированные Проглотом из полученного урона.
Причем первые недели три мы даже не покидали пределы материка. Твари Бакаббы, к моему удивлению, оказались намного опаснее тех, с кем я сталкивался раньше. Видимо, в бета-версии не рассчитывалось, что на этот континент доберутся слабые игроки, и изначально его мобы были сильнее, чем обитавшие на Террастере. Мутировавшие, невероятно быстрые и живучие, они раз за разом испытывали нас на прочность, нанося ощутимый даже для меня урон. Но тем быстрее я становился сильнее.
В конце концов я прокачал Устойчивость до абсолютного капа. Интерфейс отсутствовал, но по новообретенным способностям я понимал, какой Путь открыл навык. Сначала у меня появился магический щит, все время окружавший меня радужным пузырем. Насколько я помнил, его прочность составляла 300% от моего показателя маны.
Следующим, наверное, стал Путь терзаний. Внешне он себя никак не проявлял, я и без него испытывал 100% боли, но эта боль, очевидно, копилась в «Сосуде терзаний», после заполнения которого автоматически преобразовывалась в очки характеристик.
Когда открылся Путь времени, с получением урона я начал становиться вдвое быстрее.
Последним, по логике и опыту прошлого пребывания в бета-мире, стал Путь абсолюта, который довел поглощение урона до 99%. Вкупе с защитой Спящих убить меня стало практически невозможно: мое тело, закаленное мучениями, обрело невероятную стойкость.
Макс, учитывая ее опыт и время в бета-мире, мало в чем мне уступала. Я видел, как в ее глазах разгорается азарт, когда мы плечом к плечу врубались в гущу врагов, сея смерть и разрушение. В такие моменты она преображалась, становясь олицетворением первозданной ярости — бешеный контраст с домохозяйкой, которая печет блины, вяжет, шьет и рисует картины. А еще проникновенно поет под гитару собственные песни, скрашивая вечера нам с Кусаларикс…
Наступил день, когда, просто убивая мобов, я качался быстрее, чем с помощью Проглота. Мы ввязывались в бои, абсолютно не боясь погибнуть: у меня была Вторая жизнь, а Макс, если такое случалось, я всегда мог поднять свитком Боевого воскрешения — Макс постоянно пополняла мои запасы.
Мы стали настолько наглыми, что даже пропаровозили Кусаларикс, хотя старая гоблинша была от этой идеи не в восторге. Не знаю, сколько уровней мы ей подняли, но точно много — она снова помолодела за счет левелапов обретенных характеристик, после чего начала и сама ввязываться в бой, играя роль дамагера. С двумя кинжалами, покрытыми ядом, и вечно дымящейся сигаретой во рту она напоминала лихую разбойницу. Яркости образу добавляли ее задорные выкрики во время боя:
— Вы только поглядите, какие глисты поносные нарисовались! Ничо, ща разберемся, кто тут главный! Что, страшно стало? Ничо, сейчас будет еще страшнее! Идите к мамочке, она вам сказку на ночь расскажет! Закрывай глазки и досчитай до хрена!
Несколько дней гоблинша провела с нами, пока не зарвалась, получив серьезное ранение. Еле откачали, но после этого весь задор Куси испарился.
— Не, ребята, давайте сами. Мне еще инвентаризацию надо закончить, — сказала она на следующий день.
Постепенно мы с Макс начали понимать друг друга без слов — на каком-то глубинном, почти интимном уровне. Наши стили боя, поначалу несхожие, слились в единую разрушительную песнь войны. Я иногда представлял нас с нею в Дисгардиуме, против реальных врагов, и эта мысль грела душу. После войны с Чумным мором впервые я дрался плечом к плечу с равносильным партнером.