Единый
Шрифт:
Когда вслед за чиновником мы выбрались из машины и начали подниматься по ступеням, Рина сквозь зубы пробормотала:
— Идиотская ситуация!
Я не спорил. И вправду ситуация из разряда “и смех, и грех”. Явились казнить деспота, и сейчас идем к нему в гости о чем-то договариваться.
— Ты не должен забывать, зачем мы сюда пришли! — продолжала Рина.
Я глянул на поднимающегося по ступеням выше чиновника, на его дряблый зад, отсиженный на многочисленных заседаниях и в кожаном кресле в собственном кабинете.
— Думаешь, у меня амнезия? — сказал я.
— Он заморочит тебе голову… — зашептала Рина. — Наобещает с три короба… Перевернет все вверх тормашками…
— Морочить голову — это так-то моя работа…
— Он много лет правит нашей страной! Целое поколение родилось и умерло при его правлении…
— Он что, Кощей Бессмертный?
— Скорее, сиберийцы живут недолго! Олесь, прошу, не забудь, зачем мы здесь!
Чиновник на ходу обернулся, и Рина заткнулась. Если честно, я был рад. Рина начинала действовать на нервы.
Через парадный вход мы попали в шикарный холл, оттуда прошли сквозь целую анфиладу комнат, чьи стены покрывали многочисленные картины, изображающие неизвестных людей с властными и надменными лицами, в одинаковой темной одежде, городскую стройку, работу на пашнях и выпас скота. Пестрело в глазах от Знаков Вечной Сиберии, выполненных в самых разнообразных стилях. Безлюдный дворец напоминал помесь музея колхозному искусству и президентской резиденции.
Миновали с десяток огромных зал и остановились перед резной дубовой дверью с золотой рукоятью. Чиновник открыл одну створку и отошел в сторону, приглашая войти в полутемное помещение.
Я взял его за локоть, молча и бесцеремонно запихнул в комнату и только после этого вошел сам. За мной последовали Витька с Риной.
Комната была сравнительно небольшая, заполненная мебелью, растениями в горшках, теми же картинами и в целом уютная. У занавешенного окна стоял массивный деревянный стол с высоким креслом, вдоль стен выстроились до самого потолка книжные полки, в другом конце комнаты находился альков с кроватью, а в стене напротив двери разместился камин — сейчас не разожженный. Справа и слева от камина стояли стулья и пара невысоких журнальных столика.
Рабочий кабинет и одновременно спальня для человека, не желающего или не способного часто передвигаться от кровати до рабочего места.
Я не сразу заметил человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой за столом у окна.
— Отпустите Михаила, — произнес негромкий низкий приятный голос сидевшего в кресле, и я чуть вздрогнул. — Он совершенно безобиден и лишь выполняет свою работу. А сейчас и вовсе не принадлежит себе. Я не причиню вам вреда, это слово Председателя Вечной Сиберии.
Кресло развернулось, и мы увидели упитанного отечного старика с кожей, покрытой пигментными пятнами, редкими седыми волосами, суровыми чертами
— Вы Председатель Вечной Сиберии? — уточнил я, стараясь говорить четко, громко и немного насмешливо, чтобы подбодрить самого себя и спутников. Мы все отчего-то заробели. — Владилен Станиславович Кирсанов?
— Почти век как, — развел узловатыми руками старик в кресле. — Да.
Я отпустил локоть Михаила, и тот бесшумно смылся.
— Почему вы нас позвали? — спросил я. — Что вы о нас знаете?
Нельзя позволить ему перехватить инициативу, подумалось мне. Надо задавать вопросы, а он пусть отвечает, отчитывается, небось нечасто это делает. Если вообще это делает…
Председатель улыбнулся одними тонкими губами, глаза остались прежними — холодными, внимательными, почти нечеловеческими.
— Все. Я знаю о вас троих все. Садитесь.
Он все-таки перехватил инициативу. Мы сели у камина на очень удобные стулья. Я положил рюкзак у ног. Он был полураскрыт — в случае чего можно быстро выхватить оружие.
— Ну так расскажите о нас все, — сказал я. — Начните с меня.
— Вы — Олесь Панов, трижды рожденный, дважды умерший, человек без прошлого и памяти.
— Чего? Как это — трижды рожденный? И почему дважды умерший?
Губы Председателя снова искривила усмешка.
— Вы не помните всего… Впервые вы родились как обычный человек… Затем умерли впервые, когда утратили личность в квесте. Второй раз родились из квест-камеры как новая личность… Умерли во второй раз от взрыва машины. В третий раз вернулись из мертвых в Поганом поле, из врат Единого…
— С этого момента поподробнее! Про квест-камеру, глюк и новую личность я в курсе. Но про второй раз, когда мы вернулись из другого мира…
— Вы ничего не знаете про квест-камеру, — перебил меня Председатель своим низким голосом, привыкшем повелевать. — Нет никакого другого мира, кроме Поганого поля. Весь мир — это и есть Поганое поле, и ничего нет кроме него.
— Поганое поле — это не весь мир! — возразил я, вспомнив девиз Либерахьюмов.
— Наивный бред мечтателей из Росс, — отрезал Председатель. — Я буду с вами честен, и скоро вы поймете, почему у меня нет резонов вам лгать. Тот другой мир, где не было Поганого поля, — всего-навсего выдумка Единого.
— Кто это? — спросил я тише. О Едином упоминал Габриэль, когда я его шарахнул подавляющей волю волшбой.
Председатель Кирсанов на миг закрыл глаза, и я подумал, что, возможно, он едва держится, что он чрезвычайно слаб, но старается этого не показывать.