Эдвард Сноуден. Личное дело
Шрифт:
Учитывая тот факт, что на обучение я взял займ, теперь я имел оправданный повод чаще видеться с Мэй: нужен был заработок. Я попросил ее о дополнительных часах. Она согласилась и велела приходить к девяти утра. Время немыслимо раннее, особенно для фрилансера – почему я и опоздал в тот вторник.
Я мчался по Дороге 32 под прекрасным голубым, как на заставке Майкрософт, небом, стараясь не отвлекаться и не пропустить из-за скорости какую-нибудь «ловушку». Если повезет, я подкачу к дому Мэй в половине десятого. С открытым окном и ветерком, гладящим мне руку, утро казалось великолепным! Я слышал, как резким звуком завершился разговор по радио, и приготовился
Как раз когда я собрался съехать на Кейнайн-Роуд, – короткий путь к Форт-Мид, – передали последние новости о крушении самолета в Нью-Йорке.
Мэй подошла к двери, и я последовал за ней из слабо освещенной передней по лестнице наверх, в тесный офис рядом со спальней. В нем было немного предметов: два стоявших рядышком наших письменных стола, бок о бок; профессиональная чертежная доска для ее работ и клетка с белками. Хоть я был слегка выбит из колеи новостью, нас ждала работа. Я заставлял себя сосредоточиться на ближайшей задаче. Я привычно открывал файлы нашего проекта в простом текстовом редакторе – мы от руки писали коды для веб-сайта… И тут зазвонил телефон. Мэй взяла трубку: «Что? В самом деле?»
Поскольку мы сидели рядом очень близко, я слышал пронзительный, громкий голос ее мужа.
На лице Мэй появилось встревоженное выражение. Она открыла новостной сайт на своем компьютере. Единственный телевизор был внизу. Я читал на сайте сообщение о том, что самолет врезался в башни-близнецы Центра международной торговли, когда Мэй сказала:
«Хорошо-хорошо. Вот это да! Ладно», – и повесила трубку.
Она повернулась ко мне.
– Второй самолет только что врезался в другую башню.
До этого момента я думал, что произошел несчастный случай.
– Норм думает, что базу закроют, – добавила она.
– Как, ворота? – ответил я. – Все настолько серьезно? – Тяжесть того, что произошло, еще никак до меня не доходила. Я думал о своих поездках на работу.
– Норм сказал, чтобы ты ехал домой. Он не хочет, чтобы ты тут застрял.
Я вздохнул и сохранил работу, которую только начал. Когда я уже уходил, вновь зазвонил телефон. На этот раз разговор был еще короче. Мэй побледнела:
– В голове не укладывается!
Ад кромешный, хаос – формы древнейших ужасов человечества. И то, и другое предполагает крушение привычного порядка и панику, которая рвется заполнить собой пустоту. До конца моей жизни буду помнить, как ехал возле штаб-квартиры АНБ по Кейнайн-Роуд после того, как было совершено нападение на Пентагон. Безумие лилось из темных застекленных башен агентства, поток истошных криков, звон сотовых телефонов… Машины ревели, разворачиваясь на парковках быстрее обычного, чтобы пробиться к выезду на дорогу. В момент самой злейшей атаки террористов в американской истории персонал АНБ – крупнейшего разведывательного органа связи в американском разведывательном сообществе – тысячами покидал место службы. И этот поток увлек за собой и меня.
Директор АНБ Майкл Хейден издал приказ об эвакуации до того, как большая часть страны узнала о произошедшем. В результате АНБ и ЦРУ (которое тоже 11 сентября эвакуировалось из собственной штаб-квартиры полностью, за исключением небольшой аварийной команды) объяснили свое поведение тем, что одно из агентств потенциально могло бы стать вероятной мишенью для атаки четвертого и последнего угнанного самолета, авиалинии США, рейс 93. Даже скорее, чем Белый дом или Капитолий.
Уж точно я не думал о следующей вероятной цели террористической атаки, выбираясь из транспортного коллапса, где все кинулись разъезжаться с одной и той же парковки одновременно. В тот момент я вообще ни о чем не думал. Я был занят исключительно послушным следованием за всеми, в чем сегодня усматриваю момент тоталитарного поведения. Автомобильные гудки (кажется, я никогда в жизни не слышал, чтобы вблизи американского военного объекта звучал клаксон!) и нестройные радиоголоса, выкрикивавшие все новые подробности об обрушении Южной башни, пока водители держали руль в коленях и лихорадочно нажимали кнопку перенабора своих телефонов… Я все еще помню это в настоящем времени. Помню ту пустоту всякий раз, когда мой звонок затухал в перегруженной сети. Помню постепенное понимание отрезанности от всего мира и скученности – бампер к бамперу. Даже несмотря на то, что я сидел на водительском месте, по сути, я был всего лишь пассажиром.
Сигнал светофора на Кейнайн-Роуд дал дорогу пешеходам, а спецподразделение полиции АНБ приступило к работе по регулированию движения на дорогах. Все последующие часы, дни и недели их будут сопровождать конвои армейских внедорожников с установленными на них пулеметами – охранять новые блокпосты и контрольные пункты. Многие из этих мер безопасности стали постоянными и дополнились бесконечными рядами проволоки и массовой установкой камер слежения. С подобными мерами предосторожности мне было трудно вернуться на базу и проезжать мимо зданий АНБ – до того дня, как я был принят туда на работу.
Эти меры предосторожности, оправдываемые позднее «войной против терроризма», не были единственной причиной моего расставания с Мэй после 11 сентября, хотя свою роль они, несомненно, сыграли. События того дня оставили ее потрясенной. Спустя время мы перестали работать вместе и отдалились друг от друга. Я время от времени перекидывался с ней парой слов – только чтобы убедиться, что мои чувства изменились и я сам изменился тоже. Позже Мэй рассталась с Нормом и переехала в Калифорнию, став для меня совсем чужой. Она была слишком не согласна с войной.
9/12
Попытайтесь восстановить в памяти самое крупное семейное событие, на котором вы когда-либо присутствовали, – может быть, сбор всей семьи. Сколько человек тогда собралось? Человек тридцать или пятьдесят? Хотя все они вместе образуют вашу семью, у вас, вероятно, еще не было возможности лично узнать каждого, пообщаться со всеми по отдельности. Число Данбара – знаменитая оценка того, сколько связей вы осмысленно можете поддерживать на протяжении жизни, – и это сто пятьдесят. А теперь мысленно вернемся в школу. Сколько человек было в вашем классе в начальной школе, а потом в средней? Сколько из них было друзей, а скольких вы просто знали как хороших знакомых и скольких только узнавали в лицо? Если вы посещали школу в Соединенных Штатах, допустим, что это тысяча человек. Что, безусловно, расширяет тот круг, о котором вы можете сказать: это «мои люди», – по крайней мере со всеми вы могли иметь дружеские отношения.
Примерно три тысячи человек погибло 11 сентября. Представьте себе всех, кого вы любили, всех, кого вы знали, даже тех, чьи имена вам просто знакомы или просто лица… И представьте, что их больше нет. Представьте себе пустые дома. Представьте пустую школу, пустые классы. Все они, те люди, среди которых вы жили, – теперь их больше нет. После событий 11 сентября осталась брешь. Бреши в семьях, бреши в обществе. В самой земле…
А теперь подумайте вот о чем: свыше миллиона людей убито в ходе американской ответной операции.