Ее главная ошибка
Шрифт:
Бронте с трудом выдержала его обвиняющий взгляд:
— Я понимаю, что ты шокирован. И сожалею о том, что наговорила мама, но она просто защищает меня, как любая мать. Она испугалась неопределенности. Кто знает, что произойдет дальше?
— Ей следует пугаться, — заметил Лука, нахмурившись.
Бронте почувствовала, как от волнения у нее засосало под ложечкой.
— Ч-что ты имеешь в виду? — спросила она.
Он смотрел на нее в упор, в его глазах читались горечь, гнев и мстительность.
— Посмотри на это жилище. — Лука обвел рукой небольшую комнату с простой мебелью. — Я не хочу, чтобы здесь рос мой ребенок. Вокруг дома даже нет забора. Что будет, если Элла захочет выйти на дорогу? Ты задумывалась об этом?
Бронте призвала на помощь свою гордость.
— В этом жилище нет ничего плохого, — произнесла она. — Забор вокруг дома появится тогда, когда у нас появятся деньги. В любом случае Элла только-только начала ходить и никогда не остается без присмотра. Ни на минуту.
— Это не аргумент, — бросил он. — Моя дочь заслуживает самого лучшего, и я постараюсь обеспечить ей достойные условия жизни. Теперь, пожалуйста, веди меня к ней. Я хочу ее увидеть.
Бронте поджала губы и молча провела его в маленькую спальню. Синий ночник в форме ангела мягко освещал комнату. Элла лежала на спине, раскинув ручки и приоткрыв ротик. Бронте осторожно подтянула вверх одеяло, укрывая дочь. Лука стоял рядом с ней и рассматривал спящего младенца.
В комнате слышалось только тихое сопение Эллы.
Лука посмотрел на ангельское личико своего ребенка и почувствовал, как сдавило его грудь. Мужчину переполняли эмоции. Он сглотнул подступивший к горлу ком и с удивлением ощутил навернувшиеся на глаза жгучие слезы. Моргнув, он протянул дрожащую руку и провел пальцем по бархатистой и мягкой щечке Эллы. Девочка тихонько причмокнула и вздохнула.
Лука взял ее за ручку. Она инстинктивно обхватила его палец, словно подсознательно признавая родство с ним. Луку переполняли совершенно неведомые ему прежде чувства.
Он представлял, как в первый раз отвезет свою дочь в школу, как научит девочку кататься на велосипеде, как поведет к алтарю, где ее будет ждать возлюбленный…
— Ты можешь взять ее на руки, если хочешь, — прошептала за его спиной Бронте. — Обычно она спит очень крепко.
— Можно? — Он неуверенно взглянул на Бронте. Ее глаза были подозрительно влажными.
— Конечно, — сказала она, отодвигая одеяло Эллы.
Лука не знал точно, как следует держать на руках ребенка, но он был слишком горд, чтобы просить о помощи. Порой он сажал на колени детишек своих приятелей, но никогда не брал на руки спящего ребенка.
— Просто придерживай ее под плечи и колени, — подсказала Бронте, почувствовав его растерянность.
— В-верно… — Он сделал так, как она говорила, и его маленькая дочка прижалась к нему, когда он вынул ее из кроватки.
— Вот стул. — Бронте поставила перед Лукой стул, и он присел, прижимая Эллу к груди.
Лука не мог отвести от девочки глаз. Его поразило ее совершенство. У Эллы было самое красивое лицо на свете — как у ангела. Она была очень похожа на свою мать, но, внимательно разглядев Эллу, Лука увидел в ней черты своей собственной матери и давно умершей сестры. От нее так сладко пахло! Он нежно обвел пальцем ее крошечные брови, мягкий и курносый носик, как у Бронте. Его переполняла любовь к этому ребенку.
— Хочешь остаться с ней наедине? — спросила Бронте после долгого молчания.
— Все в порядке, — сказал Лука, осторожно поднявшись и уложив Эллу обратно в кроватку. Он накрыл ее одеялом и подоткнул его с боков. — Я не хочу ее будить. Она испугается, если проснется и увидит незнакомого человека.
Он отошел от кроватки и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, прежде чем приблизиться к Бронте.
— Нам надо поговорить.
Она кивнула и покорно вышла из комнаты.
Кухня-гостиная, в которой они расположились, напомнила Луке кукольный домик. Такие крохотные комнаты его, мягко говоря, пугали.
Бронте была тронута тем, как Лука повел себя с Эллой. Увидев, с какой любовью он смотрит на своего ребенка, она еще сильнее убедилась в том, что он не собирается отказываться от маленькой дочери. Он захочет принимать активное участие в ее воспитании. Единственная проблема заключается в том, какое место в его жизни будет занимать Бронте.
— Хочешь чаю? — предложила она, нарушая тишину.
— Никакого чая, — отрезал он.
Она указала на диван:
— Хочешь присесть?
— Нет, но тебе лучше присесть, — зловеще произнес Лука.
Бронте села на диван и обхватила колени дрожащими руками.
— Не забирай ее у меня, Лука, пожалуйста, прошу тебя, — проговорила она, запинаясь. — Я так ее люблю! Я готова сделать все, что ты захочешь, только не забирай ее. Конечно, я должна была обо всем тебе рассказать. Я совершила ошибку. Но я не вынесу, если ты… — Бронте умолкла, слезы покатились у нее из глаз. Ее душили рыдания, она закрыла лицо руками.
— Слезами ты ничего от меня не добьешься, Бронте, — процедил Лука сквозь зубы. — Я потерял больше года жизни моего ребенка. Ты хотя бы представляешь, что я сейчас испытываю?
Она посмотрела на него покрасневшими глазами:
— Я понимаю, ты расстроен…
— Ты и половины не понимаешь, — заявил он. — Я смотрю на Эллу, и мне больно сознавать, сколько времени я потерял зря, не видя ее.
— У меня есть фотографии и домашнее видео. Я покажу тебе…
— Ради бога, Бронте, перестань. Жизнь ребенка не похожа на кино, которое я пропустил в местном кинотеатре, — сказал Лука, проводя рукой по волосам. — Мне никогда не вернуть пропущенное время. Я никогда не смогу сказать, что видел новорожденную дочь. Я никогда не смогу поведать ей о том, что гладил твой живот и чувствовал, как она шевелится. Я не смогу соврать дочке, утверждая, что видел, как она сделала первый шаг или впервые улыбнулась.