Ее зовут Тень
Шрифт:
— А я пойду Папашу и, может быть, еще кого-нибудь из солдат подниму. Согласись, ядовитые стрелки как-то не вяжутся с обликом нежной любовницы. Значит, герцог получает следующую версию событий: я пошла мыться, а к тебе на огонек заглянул Батя. Вы сели обсуждать дальнейший маршрут путешествия, в этот момент ворвались эти мужики и налетели на всех здесь присутствующих, невзирая на лица. Пока ты отвлекал внимание наемников на себя, Папаша вытащил трубку со стрелками и благополуч-нейше прикончил их. А я вышла из ванны и подняла дикий визг.
— Но ты же не визжала, — глупо возразил Лорранский, едва ли не до умопомешательства доведенный последним происшествием этого богатого
— Ну так повизжу! Потом, когда герцог приблизится к нашей комнате. Сейчас-то, пока он не слышит, какой смысл орать? — растолковала девушка, выдергивая из стены застрявший в ней болт и выбрасывая его в гостиную. — Посиди пока здесь, я Батю приведу, а потом ты пойдешь за нашим хозяином. Помоги мне, нужно их из ванной вытащить!
Лорранский послушно взял за ноги один из трупов и вместе со своей телохранительницей перенес в комнату. Благо крови было немного, Тень быстро вытерла ее смоченным в бадье носовым платком, раньше принадлежавшим кому-то из арбалетчиков. Перетащив таким же образом второго, храна разогнулась, потерла поясницу и начала собираться.
— А может, вместе? Сначала за Папашей, потом за Несенном? — робко заикнулся Торин. Не то чтобы ему было страшно оставаться в одиночестве, но ведь вдвоем всяко спокойней и надежней!
— Ну да. Чтобы нас где-нибудь заметили? — скептически хмыкнула храна, под прикрытием халата быстро натягивая одежду. — Тьма, остаешься за меня. Проследи, чтобы Торин никуда не влез и ни во что не ввязался. Если что — зови!
Вонато согласно клекотнула и перелетела Лорранскому на плечо, демонстрируя явную готовность выполнить хозяйкин приказ. Торин поразился, какой увесистой, можно даже сказать тяжелой, она оказалась. И как Тень ее целыми днями таскает?
Выскользнув в коридор, я быстро, почти бегом, бросилась к крылу прислуга, стараясь держаться своей тезки тени и не вылезать на открытое пространство. Поэтому я Торина с собой и не взяла — графеныш, разумеется, не смог бы так быстро и незаметно пересечь незнакомый особняк и отыскать наших солдат. Хотя, конечно, останься он у меня на глазах, мне было бы спокойнее.
И Папаша, и его подчиненные уже завалились спать и моему визиту, мягко говоря, не обрадовались. Особенно когда я прояснила, зачем, собственно, явилась. Пощадив мои уши, вслух они не ругались, но, судя по яростному сопению и недобро вращающимся глазам, мысленно и меня, и Торина, и налетчиков обкладывали десятиэтажными фразами на всех языках и наречиях. Но, несмотря на весьма выразительные лица и печальные глаза, собрался Батя по-солдатски быстро и, прихватив на всякий случай Зверюгу, двинулся в наши с Торином покои. Я поспевала следом, на ходу излагая более подробную и развернутую версию событий. Коснулась я и того, что, по моему мнению, стоило сказать гостеприимному хозяину, который с каждой минутой нравился мне все меньше. В самом деле, что это такое: в его доме на гостей с арбалетами нападают, а он й не чешется?! Как бы сам хлебосольный герцог не оказался замешан в этом бездарном покушении на жизнь Торина.
Оставив Папашу осматривать трупы (он украдкой показал мне большой палец, демонстрируя свое восхищение от столь легкого и быстрого избавления от агрессоров), я повела Торина к герцогу Бельдерскому, решив на всякий случай сходить с ним — мало ли что. Заодно своими глазами посмотрю на его реакцию на сообщение о нападении. Тьма справилась с обязанностями моей заместительницы выше всяких похвал: граф к моему приходу был жив, не покалечен и даже не напуган. Как хорошо работать с такой верной и понимающей напарницей!
Чессин тоже успел лечь и потому в восторг от нашего визита не пришел. А уж когда я, цепляясь за локоть Торина, поминутно срываясь на слезы, изложила подправленную версию событий, и вовсе впал в неописуемый гнев. Спихнув с кровати старающуюся затеряться на ее просторах полуголую рыжеволосую девицу, герцог, аки рассерженный демон, восстал с ложа, забыв от ярости обо всем… и тут же был вынужден смущенно прикрыться одеялом. Я благовоспитанно отвела глаза и внимательно изучала висящие на стенах картины, пока Бельдерский при помощи слуги спешно приводил себя в порядок. Так, в этом сезоне в моду опять вошли батальные полотна, прославляющие героизм нашей расы вообще и личный вклад в оный владельца картины в частности. Конечно, художник привран, герцог Чессин никак не мог участвовать в сражении на поле Несбывшихся Надежд, ставшем переломным в войне Ветров, но, надо признать, приврал весьма удачно и с выдумкой: наш гостеприимный хозяин с тяжеленным двуручным мечом, почти пополам рассекающий и эльфа, и его лук, на фоне кипящей на заднем плане битвы выглядел До чрезвычайности колоритно и браво. Хоть бери да влюбляйся в столь отважного воителя!
Естественно, лечь спать нам удалось очень нескоро, сначала герцог охал и причитал над трупами, потом Батя и Зверюга, якобы забывшись во гневе, орали на Чессина, требуя обеспечить приличествующий герцогскому дому уровень безопасности для гостей. Потом сам Бельдерский драл глотку, на все лады распекая слуг и охрану. Потом злые с недосыпу и очумелые от хозяйских воплей лакеи никак не могли примериться и вынести из гостиной трупы. Потом герцог долго и многословно извинялся перед нами, едва ли не приседая от негодования. Потом я, решив, что небольшая демонстрация эмоций не помешает, лежала в притворном обмороке, а рядом плясало почти все население поместья… Короче, все улеглось и все улеглись только под утро. Торин отчаянно звал меня к себе на кровать, — подозреваю, что графенку просто было элементарно страшно, но я на провокации не поддалась и устроилась на кушетке, придвинув ее к дверям. К счастью, створки открывались вовнутрь, так что меня незваным гостям, буде таковые явятся, миновать никак не удастся.
Но за оставшийся жалкий кусочек ночи, а также большую половину следующего дня, которую мы бессовестно провели в глубинах сна, нас никто не потревожил. Население поместья отсыпалось после бессонной ночи, а наша компания вдобавок восстанавливалась после перевала, так что встала я далеко за полдень. Торин еще дрых, да так безмятежно и сладко, будто уже сложил со своих плеч весь груз ответственности за проклятые кристаллы. Я поправила ему подушки и уселась у окна, поглаживая влезшую на колени Тьму и стараясь не думать о вчерашних событиях. Получалось плохо, мысли в голову лезли все сплошь тоскливые и безрадостные. Как я могла? Видать, придется мне после смерти во Мраке вековечном так страдать за это злодеяние, как не страдают даже самые отъявленные душегубы и садисты. Ведь поднять руку на того, кто тебе доверяет, — страшное преступление, хуже, чем убийство и воровство, вместе взятые.
Мрачные раздумья прервал дикий вскрик Торина. Я вскочила и одним прыжком оказалась у кровати, выхватывая тайтру и на всякий случай кинжал.
— Что случилось?!
— Что-о-о? — лениво протянул Торин, глядя на меня вытаращенными глазами.
— Чего орал? — допытывалась я, нервно оглядываясь в поисках врагов. Таковых, как ни странно, не наблюдалось вовсе. В комнате нас по-прежнему было трое — я с дикими глазами, Торин на кровати и Тьма, с нервным клекотом кружащаяся над моей головой.