Эффект домино. Падение

Оллис Кира

Обычно я человек сдержанный, а в свете своей усталости — ещё и угрюмый, но такое событие может настолько облегчить мою жизнь, что я напрочь забываю обо всех проблемах. Только что мы узнали, что я выиграла стипендию, покрывающую оплату моего последнего года обучения в Университете штата Аризона, а значит, все мои сбережения, заработанные благодаря репетиторству, я смогу пустить в жизненно важное дело. Скачем, как умалишённые, пока не начинает кружиться голова, заставляя нас с хохотом повалиться на кровать.

— Ты скажешь маме? —

Стелла поворачивает ко мне голову и выжидательно смотрит, пока я восстанавливаю дыхание.

Несмотря на наши холодные отношения с матерью и мой переезд за четыреста миль от Лос-Анджелеса, я никогда бы не оставила её в беде. Кто о ней позаботится, если не я?

— Конечно, нет. Если она узнает, что все деньги я планирую потратить на её лечение, она точно начнёт меня отговаривать, я начну злиться, мы поругаемся, ей снова станет хуже, и мы так и будем ходить по замкнутому кругу. — Перевожу взгляд на невидимую точку на облупившемся потолке моей съёмной комнатушки, служившей мне пристанищем вот уже 3 года. — А когда она узнает, что её операция уже оплачена, у неё не будет выбора, — подмигиваю обескураженной подруге.

— Ты уже нашла врача? — Стелла привстаёт, опершись на локти.

— Представляешь, он сам меня нашёл! Я уже и забыла, что отправляла запрос в эту клинику. Это лучший кардиохирург в Лос-Анджелесе. Он настаивает на срочном визите, поэтому завтра же куплю билет на автобус, чтобы не терять ни минуты.

— Так скоро? А Кирк в курсе? — хмурит свои светлые брови, и я только сейчас обращаю внимание на её усталый вид и покрасневшие глаза. Наверняка снова брала ночные смены, чтобы в очередной раз выплатить долг за своего братца-недоумка.

— Плевать на Кирка. Мне надоело, что он держит меня на коротком поводке, как свою ручную собачонку. — Встаю, чтобы достать свою дорожную сумку из-под кровати, и начинаю складывать в неё вещи, которые могут понадобиться в первое время. — Напишу ему из автобуса, что расстаюсь с ним. Боюсь, он не заслуживает более гуманного прощания.

— Ты серьёзно?

— Серьёзнее некуда. — Потираю синяк на своей руке, оставленный вчера этим придурком. — Наши отношения изжили себя. Кирк — не мой мужчина.

— А, может, дело в другом? — Многозначительно двигает бровями Стелла, намекая на то, что это я держу Кирка на коротком поводке…

— Стелла, за те три года, что мы встречались, я жила его жизнью, а не своей! Я бросила танцы, потому что ему не нравилось чрезмерное внимание парней ко мне. Я перестала ходить на студенческие вечеринки, носить короткие юбки и делать яркий макияж. Да о чем вообще говорить, если единственная подруга, с кем он позволил мне общаться, это ты! — осекаюсь на последнем слове и тут же жалею о сказанном.

Стелла грустно ухмыляется и снова укладывается на спину.

— Конечно… Подруги-уродины — своеобразный пояс верности.

Присаживаюсь рядом с ней и шутливо треплю по макушке.

— Эй,

ну ты чего? Я совсем не это имела в виду. И он тоже! Просто… Ты очень скромная, ответственная, и с тобой я с нулевой вероятностью вляпаюсь в какие-нибудь неприятности. К тому же, ты безумно похожа на Мерил Стрип в молодости. Думаю, у тебя язык не повернётся назвать её уродиной, так ведь? — Игриво толкаю её плечом и, наконец, вижу, как её губы растягиваются в улыбке.

— Привезёшь мне сувенирную статуэтку Оскар прямиком из Города Ангелов?

— Ради тебя я даже лягу морской звездой на Голливудской аллее славы!

***

Мне везёт, как утопленнику, потому что в желании сэкономить, я купила билет на самый дешёвый рейс самого некомфортабельного автобуса. К счастью, мне достаётся место у окна, но рядом со мной садится настолько тучная мексиканка, что я оказываюсь зажатой между ней и стеклом, как в механическом прессе. В и без того душном салоне становится невыносимо жарко. Чувствую, как топ и шорты начинают липнуть к телу, а эта тётка сидит с таким невозмутимым видом, что я начинаю сомневаться в том, что она вообще меня заметила. Прислоняюсь лбом к окну, чтобы создать хоть какое-то пространство между нами, и закрываю глаза в надежде уснуть и проснуться на конечной станции.

Вздрагиваю от гвалта мужских голосов и хохота и не сразу замечаю, что сижу уже одна. По пустынному пейзажу за окном понимаю, что мы находимся где-то на границе с Мексикой, и мои догадки тут же подтверждает испанская речь прямо за моей спиной. Оглядываюсь и вижу двух парней примерно моего возраста, один из которых подмигивает мне, награждая сальной улыбкой. Второй, не стесняясь, пялится на мою грудь, и я тут же спешу отвернуться, чтобы они не расценили мой секундный интерес, как призыв к действию.

Мне становится не по себе, особенно когда я понимаю, что больше половины пассажиров выглядят, как портовые рабочие, и я выделяюсь на их фоне, словно рождественская ёлка на центральной площади. Они то и дело бросают на меня плотоядные взгляды и обмениваются пошлыми фразами, думая, что я не понимаю их. Испанский — мой второй язык, болваны. Несмотря на душегубку надеваю свитшот, рукава которого были завязаны на поясе. Так себе решение, конечно, но лучше потеть, чем провоцировать озабоченных мужланов.

— Como te llamas, nina bonita? — Тот, что подмигивал мне, усаживается рядом со мной. (Прим. автора: «Как тебя зовут, красотка?»)

Делаю вид, что не понимаю его, и, отрицательно покачав головой, отворачиваюсь к окну. Парень, до которого, видимо, дошло, что ему ничего не светит, спустя пару секунд пересаживается к своему другу. На всякий случай ногой придвигаю свою сумку с перцовым баллончиком поближе и перевожу взгляд в окно, за которым уже начинает смеркаться. В автобусе тоже становится чуть свежее, что приносит невероятное облегчение.