Эффект Домино
Шрифт:
– Мда, - Азат задумчиво кивнул, - знаешь, Орельен, кажется, давно этим занимается. С кем-то из ГШР договорился, что ли? Ну да ладно, наше дело маленькое. Поехали.
– Ты и ребёнка им на растерзание отдашь?!
– вспыхнул Домино.
– Мы же вообще не знаем, зачем они Зебастиану, может, над ними какие-нибудь бесчеловечные эксперименты проводят?!
– Ты мне предлагаешь отпустить его в степи? Чтобы он всем и каждому рассказал, что тут видел, да?
– Палаш его спрячет, - Домино мотнул головой в сторону хаена, а тот согласно оскалил белые острые зубы, напружиненный
– Иди сюда, - Азат решительно отвёл Домино от фургона и преувеличенно ласково спросил: - У тебя трианг, что ли, выдохся? Что за безумное благородство? Это - товар! Причём не наш даже!
– Наш в том числе!
– яростно выдохнул Домино.
– Никогда детьми не торговали, и начинать не стоит! Это - грань уже, не видишь? Черта! Переступишь - и всё! Хватит того, что...
Он не успел договорить. В тишине степи вдруг прогремел выстрел - со стороны окружения Генштаба, откуда-то снизу, неточно, и Домино задохнулся от резкой, обжёгшей его живот боли. Он рухнул на колени и дальше, на бок, хватаясь за рану и чувствуя толчками выходящую из-под пальцев кровь. Палаш уже стремглав бросился в сторону того, единственного выжившего, а Азат посмотрел на Домино сверху.
– Проблема решилась сама собой, - улыбнулся он.
– Сейчас ребята отвезут тебя в больничку, а я - товар на базу...
Трианг не дал Домино потерять сознание. Забыв о боли, он свободной рукой, которой не опирался на землю, выхватил из-за пояса пистолет и наставил его на Азата.
– Освободи его. Быстро.
– Ты издеваешься?
– Азат выглядел потрясённым до глубины души.
– Ты меня тоже не спрашивал, когда убил Юстиса и Орельена. Не заставляй стрелять в тебя. Неужели ребёнок дороже?
Он едва дышал: силы утекали сквозь дыру чуть выше пояса, и на губах как будто тоже ощущалась кровь, но лучше было сдохнуть, чем позволить Азату совершить непоправимое. И тот дрогнул.
– Как скажешь, брат, - сквозь зубы процедил он и обернулся на Крайта.
– Достань ребёнка. Палаш! Бери машину и отвези его куда-нибудь за горы, только чтобы он не мог никому и слова про нас пикнуть. Ты, Крайт, заберёшь своего друга на нашу явку в Велене. Я потом подъеду, когда со всем закончу. Всё, шевелимся!
Вернувшийся от окончательно вымерших генштабовцев Палаш благодарно глянул на Домино и поспешил принять извлечённого из фургона юного рейтера со связанными руками и ногами. Крайт, захлопнув дверцы фургона, кинулся к машине, чтобы достать аптечку, и Азат, видимо злясь, закурил, демонстративно отвернувшись от Домино.
– Ты не понимаешь, - сказал ему Домино, чувствуя, как начинает проваливаться в темноту, - к чёрту грани. Палаш убил бы тебя, если бы ты меня не послушал...
Последним, что он увидел перед тем, как поддаться сгущающемуся вокруг него мраку, был удивлённый - и как будто торжествующий - взгляд Азата.
Когда Домино пришёл в себя, какое-то время он тщательно и привычно восстанавливал в голове важную информацию - как он всегда делал это, перед тем как занести ценные сведения в свой ноутбук. Он вспомнил стычку в ущелье, хладнокровное убийство Орельена и Юстиса Азатом, загадку синайцев и ранение, после которого, собственно, и пришлось собирать по крупицам память. Оценив произошедшее, аурис порадовался, что вообще остался жив, и сосредоточился на окружающем мире. Глаза открывать не хотелось: слишком уж уютно и покойно было в этой темноте, позволяющей терпеть тупую боль внизу и слева, поэтому он включил только слух, и сквозь кисельную тишину начали по чуть-чуть проступать звуки.
Вокруг Домино всё было тихо, разве что в стороне, наверное, от окна, шёл мерный гул: ветер, машины. С противоположного края, дальше и глубже, доносились голоса, и аурис инстинктивно напрягся, пытаясь распознать говорящих.
– Ну, что тут у нас? Ты повертись, повертись, не дерево же!
– приказал мужской голос - определённо принадлежащий Азату. Выдержав паузу, он с недовольством хмыкнул.
– Да, видал и я получше. У шефа, к примеру, какая куколка ходит, тебе до неё, милочка, по размеру в обоих местах не хватает и мягкости на костях... Ну ладно, чем богаты, тем и рады. Что такая зажатая-то? Ты работать приехала или где?
Азат даже сейчас, когда Домино валяется тут с пулевым ранением, притащил себе ночную бабочку, невероятно. Домино расслышал звонкий шлепок и женский писк.
– Вот недотрога, да, Шакалёнок?
– рассмеялся Азат.
– Вроде и пробы ставить некуда, а всё туда же! Как тебя зовут хоть, киска?
– Монашка...
– почти неслышно отозвалась девушка.
– Это отлично просто, я и не сомневался! А имя твоё как? Я предпочитаю к девочкам во время увеселений обращаться по имени, чтобы не забывали, кто они. Повторю вопрос: как тебя зовут, прелесть моя?
Последовала пауза, а потом, уже громче, женский голос ответил:
– Алекта.
И Домино открыл глаза. Сердце его подскочило к горлу, тут же заныла голова; не обращая внимания на боль, грызущую его при каждом движении, он сдёрнул с себя простынь, которой был накрыт, и опёрся ослабевшими руками на кровать, чтобы встать. А в соседней комнате, после недолго продлившейся тишины, Азат неопределённо присвистнул и спросил:
– Слушай, а твой сутенёр же внизу тебя этот час ждать будет? Где встал, какая машина?
– У подъезда, чёрный "пеликан", - безразлично ответила девушка.
– Чудно. Пойду пообщаюсь. Шакалёнок, не дай ей тут заскучать. Я быстро.
Спустя пару секунд за ним хлопнула входная дверь, а Домино уже, шатаясь, встал, чтобы из своей комнаты перейти в ту, где был Шакалёнок и бабочка. Он видел замершего у двери Крайта, явно не услышавшего, как аурис поднялся, а от двери между проёмами обеих комнат пролегал небольшой коридорчик. Приближаясь - хотя это было очень тяжело, - Домино различал всё больше деталей, и одновременно всё чаще перед глазами вставала тьма. Но он должен был убедиться, что это не та Алекта, которую он помнил: что же, мало тёзок на планете? Он с неожиданной для самого себя силой оттолкнул от двери Крайта, тот, не успев среагировать, налетел на близкую стену, зашипел рассерженно, как лесной кот, а Домино уже ступил в коридорчик. Два шага - и он был на пороге второй комнаты.