Эффект Эха
Шрифт:
Только Оля по-прежнему была одна, одноклассники ее избегали.
Потом случилось второе чудо.
Заподозрив неладное, Мария Владимировна купила дочери неброский костюм в клетку. Теперь бедняга не казалась белой вороной среди одноклассников.
И, наконец, подоспело третье, вовсе расчудесное событие.
Спустя неделю показательного бойкота до Оли снизошла самая крутая девочка в классе, Тельникова Света, дочь главного торгового представителя. Света приезжала в школу на машине отца из бывшей
– Садись ко мне, – предложила в тот день Тельникова, подойдя к Оле в буфете. Бедняга от неожиданности чуть не подавилась сухим бутербродом. Стряхнув крошки с блузки, благодарно кивнула. Вот это удача!
Света было крута до кончиков ногтей. Американские протирающиеся джинсы (ей одной из класса разрешили ходить в брюках), модные туфельки на каблуке, каждый день новые заколочки и резинки для волос. Милые канцелярские безделицы, наклейки, открытки с кинозвездами, брелоки, длинноволосые куколки.
Все эти сокровища Света хранила в парте и давала посмотреть только приближенным.
Только у Тельниковой был огромный трехэтажный пенал с бесчисленными кармашками для фломастеров, ручек и душистых ластиков. Весь класс нюхал ее ластики и завидовал! Мало того, у счастливицы был настоящий «стиратель чернил», которым выводили «пары» из дневника. Эта чудо-ручка повышала рейтинг Тельниковой до небес.
Именно Света приносила в класс западные журналы с плакатами рок музыкантов и за определенные услуги распространяла их среди подруг.
Услуги были разными. От невинного списывания контрольной до неожиданной просьбы – помочь с оформлением стенгазеты.
Именно такую плату назначила она Оле.
– Ты классно рисуешь, подглядела в тетради! Я сейчас пишу статью о грязнулях и неряхах, сможешь нарисовать Кащенко?
Оля смутилась, обернулась на Марину Кащенко, сидящую в соседнем ряду. Полная девочка с косой совсем не походила на неряху, одевалась скромно, как и требовала школа: темная юбка и белая блуза. Единственное, что ее портило, угревая сыпь на лице.
Заметив сомнение, Тельникова тут же добавила:
– Я попрошу у папы такой же пенал со всеми причиндалами – ручки, фломики! Хочешь? У меня розовый, а тебе купим красный! С Микки Маусом. Согласна?
И действительно, кто такая Кащенко? Она Оле не подруга, а вот Света – да.
Пенал с Микки Маусом, обалдеть! Ей будут все завидовать!
Оля представила, как открывает одну за другой молнии, разглядывает фломастеры, перьевую ручку с баллончиками, нюхает ластик. У нее тоже будет душистый ластик!
– Только нарисуй ее потолще и с большущими прыщами на щеках!
И Оля постаралась от души, изобразив настоящее чудовище. А Тельникова
Глупая новенькая понятия не имела, какая кошка пробежала между ее одноклассницами. Потом узнала, отцы их занимали высокие посты, один глава торгпредства, другой главный корреспондент «Правды». Обе семьи жили в одном доме в западном Берлине. Матери дружили, ходили друг другу в гости, менялись рецептами. Откуда появилась вражда?
Стенгазета произвела фурор, мальчики валялись от смеха на каждой перемене, зачитывая вслух острые Светкины четверостишья. Тыкая пальцами в картинки, восхищенно ухали – Вот это да! Вылитая Кащенко! А новенькая – талант! Клево рисует!
Оля ликовала. Наконец-то класс ее принял! С ней будут дружить все. Все, кроме Марины Кащенко. Ну и ладно, переживем!
Радость ее продлилась до урока химии. Стоило Елене Андреевне окинуть взглядом «Горячий листок», она сорвала его со стены и вместо разбора кислотных соединений устроила допрос с пристрастием.
Редактором газеты была Тельникова и она не отрицала своего участия в травле. Хуже пришлось Оле Миро, ее отчитывали у доски.
Сначала она выгораживала Светку, брала всю вину на себя, но Елена Андреевна заставила сознаться.
– Ты знаешь Марину Кащенко от силы две недели, воспылать ненавистью к ней не успела. Кто подговорил? Признайся честно, ты же бывшая пионерка!
Мудрая учительница знала, как давить на совесть. Приехавшая с идейной, хоть и потерянной родины девочка не смогла кривить душой и призналась в подстрекательстве.
Тельникова молчала как рыба. Ее разочарованию не было предела, все вокруг предатели и лицемеры. Только что смеялись над фельетоном и карикатурой, а после слов Елены Андреевны, отвернулись.
Разрыдавшись, Света выскочила из класса и громко хлопнула дверью.
– Все встало на свои места, – раздался в Олиной голове голос Хлюпика, – Елена Андреевна Сомова, преподаватель химии, заслуженный учитель, разведенная, член партии, характеристика положительная. Тогда ей было 50 лет. В этом году исполнилось бы семьдесят три.
– Исполнилось бы?
– Среди зарегистрировавшихся пассажиров на рейс в Хитроу была некая Сомова Елена, летевшая из Лондона после прощального визита к дочери. Женщина смертельно больна, не операбельна, но просить средства на содержание в хосписе не в ее правилах…
– Вспомнила! – Оля, порвав визуальный луч, попыталась встать. Хранители не дали, насильно усадив на скамейку.
– Это была она, та старушка с чемоданом, я чуть не сбила ее с ног. Столкнулась на бегу. Я еще думала, кого она мне напоминает? Елена Андреевна, моя учительница химии.