Эффект искажения
Шрифт:
Джип выехал на разбитую дорогу и, не сбавляя скорости, понесся по ухабам. Остановился посреди рыбацкого поселка. Из машины выскочил белобрысый парень в кожаной куртке. Хлопнул дверью, двинулся вдоль хибар, останавливаясь перед каждой и внимательно вглядываясь в тусклые окна. Похоже, осмотр его удовлетворил: тонкие губы растянулись в слабой улыбке. Парень развернулся и зашагал к единственному более-менее прилично выглядевшему дому, на котором красовалась вывеска «Продуктовый магазин «Любавушка».
Возле крыльца маялись три личности неопределенного возраста – небритые,
– Не хватает, – пересчитывал мятые десятки, двое других шарили по карманам в поисках денег. При виде одинокого чужака личности оживились, переглянулись, приосанились и выступили навстречу единым фронтом.
– Есть че? – требовательно спросил здоровый.
– Слышь, пацан, добавь братве, – предложил второй, тощий мужик с подбитым глазом.
– С приезжих плата за проезд, – хохотнув, поддержал третий.
Белобрысый остановился, с молчаливым любопытством оглядел компанию. Взглянув в холодные желтые глаза, местные как-то сразу осознали необоснованность своих требований и отступили. Все еще не сводя с них взгляда, парень по-птичьи склонил голову набок, потерев едва заметный шрам на шее. Этот жест, вроде бы не несущий никакой агрессии, почему-то напугал доморощенных робингудов. Словно по команде, они развернулись и трусцой покинули место несостоявшегося сражения.
Пожав плечами, белобрысый вошел в магазин. Покупателей не было. Полная женщина постбальзаковского возраста, стоявшая за прилавком, встретила гостя неодобрительной гримасой, которая сразу же сменилась широкой улыбкой, стоило парню достать из кармана тугой бумажник.
– Чего вам предложить? – радушно спросила продавщица.
Белобрысый вытащил пятисотрублевую купюру:
– Бутылку минералки, пожалуйста.
Полное лицо женщины выразило разочарование:
– И все?
Выставив на прилавок пластиковую бутылку, она потянулась за деньгами. Парень прикоснулся к ее пухлой руке. Ощутив холод, исходящий от твердой широкой ладони, женщина вздрогнула. Белобрысый заглянул в испуганные глаза, тихо спросил:
– Вы видели здесь кого-нибудь из неместных?
– Когда? – пролепетала продавщица.
– Вчера. Сегодня. Вспомните, пожалуйста.
Не в силах сопротивляться внимательному недоброму взгляду, женщина задумалась, потом ответила:
– Нет. Не было никого.
– Хорошо, – улыбнулся парень, взял минералку и двинулся к выходу.
– Постойте, а сдача? – придя в себя, выкрикнула ему вслед продавщица.
– Оставьте себе, – через плечо бросил парень.
Женщина, только что молившаяся про себя, чтобы странный человек ушел, теперь вдруг почувствовала грусть. И еще ее снедало любопытство. Не сумев с ним справиться, она спросила:
– Вы кого-то ищете?
Остановившись на пороге, парень широко улыбнулся, показав белоснежные крепкие зубы.
– Я потерял. Но уже нашел.
Из истории рода делла Торре
Амстердам, год 1697 от Рождества Христова
Паоло делла Торре стоял у окна, с раздражением глядя на гладкую, как шелк, невозмутимую воду канала. В темноте ночи ласковыми звездами мерцали уличные фонари, освещавшие широкую улицу. Чисто, уютно, красиво… и тошно.
– Почему ты грустишь, друг мой?
Лукреция подкралась тихо, как кошка, встала рядом, положила ладонь на плечо. Граф скосил на нее глаза и тут же отвел. Ничего нового. Прекрасная, наряженная по последней парижской моде, невозмутимая, как вода в канале.
– Мне скучно, – бросил недовольно.
– Бал, ассамблея, прогулка? – деловито предложила жена.
– Оставь, ты же знаешь, о чем я…
Лукреция вздохнула соглашаясь.
За двести с небольшим лет семья делла Торре успела исколесить почти всю Европу. Полвека прожили во Франции, полвека в Германии, тридцать лет в Англии – граф нигде не желал задерживаться надолго. Больше не было ни стычек с враждебными кланами, ни церковных гонений, но в Паоло словно вселился дух кочевого народа рома, вечно сопровождавшего стриксов. Его влекло все дальше и дальше, и нигде он не находил покоя.
Во всех странах открывались торговые дома делла Торре. Негоцианты продолжали преумножать богатства семьи. Клан процветал, удача сопутствовала ему во всех начинаниях. Сокровищница Паоло ломилась от золота и драгоценных камней, стены были увешаны картинами знаменитых мастеров. Но граф был всем недоволен.
Последние пять лет семья жила в Голландии. Граф обосновался в Амстердаме под видом богатого купца. Впервые увидев эту страну, Паоло был очарован ее милой, уютной красотой. Полюбил гулять у каналов, часами бродил вдоль цветочных полей за городом, любовался гиацинтами, левкоями и бархатными тюльпанами. Аккуратные, словно игрушечные, домики с крутыми черепичными кровлями, ветряные мельницы, башни и величественные соборы городов – все приводило его в восторг.
Здешние люди – высокие, белокожие, светловолосые – были веселыми и дружелюбными. Но они не казались графу красивыми. Им недоставало живости и страсти, свойственных жителям Италии. На вкус Паоло, мужчины были грубоваты, а женщины – простоваты и пресны. Однако иногда среди них встречались великолепные экземпляры, которые граф старательно присоединял к своей коллекции. Пополнялась также и коллекция живописи – Голландия была богата художниками.
Лучше всех чувствовали себя здесь купцы семейства делла Торре. Эта богатая страна благоприятствовала их деятельности.
Руджеро с Джьякопо тоже нашли себе занятие по душе. Они учились медицине у одного из лучших докторов Амстердама. Возможно, во многом колдуны даже превосходили своего наставника, но искусство хирургии стало для них откровением. Дни они проводили в лечебнице, а ночи просиживали в лаборатории чернокнижника, составляя формулы и чертя пентаграммы: оба увлеклись сатанизмом.
Вскоре красота славной страны приелась Паоло, стала привычной, и его снова одолела тоска, тяга к перемене мест.
– Когда мы в последний раз по-настоящему охотились, Лукреция? – спросил граф, отвернувшись от окна.