Шрифт:
Часть I Глава 1
Звон бьющегося стекла ударил в уши. Держу пари, слышно даже в обеденном зале. Поделать было уже нечего, и я продолжила мыть треклятую посуду, не обращая внимания на осколки под мойкой. Каждый раз, намыливая очередную тарелку, думаю: почему не устроилась в ресторан, где едят палочками из коробочек и оставляют чаевые, а не шлепают по мягкому месту едва симпатичных официанток?
– Вычту это из твоей зарплаты, Хьюз! – сделал выговор Билл, хозяин задрипанного бара, в котором я батрачила без выходных и надбавок.
Не об этом я мечтала, приехав в Сан-Франциско
Я оказалась в детдоме, едва мне стукнула неделя отроду. Никто никогда не видел моих родителей и не слышал о них. Все же они оставили единственный подарок на память: крохотный круглый шрам на запястье. Наверное, они были не очень хорошими людьми, раз допустили подобное. Мне не хотелось об этом думать, да и вообще о том, как могло бы все сложиться, будь мои родители чуть ответственнее. Стоило хотя бы быть им благодарной за подаренную возможность появиться на свет, но эта мысль могла залезть в голову только истинному оптимисту, а это не про меня.
Когда жизнь посылает тебя на три буквы, то после извиняется за беспардонный пинок под зад. Я встретила Мейси, новоиспеченную лучшую подругу. Она также провалила экзамены и предложила как следует надраться в любом дешевом баре, послав кулинарную школу в тартарары, ибо они потеряли ценных студентов.
Мы веселились всю ночь, встретили рассвет на крыше многоэтажки с бутылочкой мартини, улюлюкая душевные песенки под нос. И в тот момент, когда солнце стало особенно ярким, я поняла, что во что бы то ни стало должна добиться высот и доказать всему миру – а прежде всего самой себе, – что я могу. Все могу! Но пока мои успехи слабо тянули на высокие достижения. Работы не было; без опыта, образования и приличных шмоток в хорошие места не берут. Я испробовала многое: разносила пиццу, была няней, мыла полы в супермаркете и даже пыталась чинить вентиляторы, но все это было кратковременно. Единственное место, где удалось задержаться, это дешевый бар «Оцелот» напротив дома, в котором я снимала комнату.
Билл взял меня мыть посуду, но, как и все остальные работники, я выполняла еще десять функций, за которые мне не доплачивали.
– Билл? Когда ты мне заплатишь? – я скинула мыльные резиновые перчатки.
– На той неделе был аванс, ты что, его уже прогуляла?
– Это было две недели назад! – уточнила я. – Мне нужно платить за жилье.
– Денег нет и не предвидится.
– Мне нужны деньги, или хозяин выставит меня из того клоповника, и тогда я поселюсь в этой забегаловке, чтобы капать тебе на мозг.
– Ну нет у меня денег, Хьюз, – протянул мужчина, прячась от моего взгляда. – Жди пятнадцатого, как и все остальные. У меня каждый цент в обороте. Ты же знаешь, что дела у бара идут не очень.
«Не очень» мягко сказано! Удивляюсь, как он еще не обанкротился. Ведь «Оцелот» – это отрыжка прошлого без концепции и приличного меню. Кухонная утварь, а также все оборудование держатся на честном слове и пачке пожеванной жвачки со скотчем. Мебель прохудилась совсем, стулья затерты, круглые столики сколоты по краям и столешницы уже слабо напоминают круг. Посетители – одни и те же люди, с одними и теми же историями. Бывало Билл просил меня подменить заболевшую официантку, так за четырнадцать часов работы я услышала один рассказ пять раз, что примечательно, слово в слово. Но все же был в этом какой-то шарм: в стенах из деревянной вагонки, в огоньках, зажигающихся лишь с пяти до семи, чтобы экономить электричество. Ну и, конечно, сердце бара – нарисованный крохотный зверек прямо над входом, схожий чем-то с мини-леопардом. На плаву эта дыра держалась только за счет шумных пятничных и субботних вечеров. По которым люди чуть ниже среднего класса отдыхали, заглатывая литрами дешевое пиво и позже устраивая потасовки. В такой вечер хочется кричать от безысходности, потому что отчетливо чувствуешь разницу от ожиданий и реальности.
Я закрыла ладонями лицо, мысленно представляя список телефонных контактов тех, у кого могу занять на худой конец пару долларов. Хотя это занятие можно было смело назвать напрасным. Я не расплатилась еще по старым долгам, и надеяться на что-то не стоило. Надо бы уже давно найти новый заработок. К сожалению, мой «гнилой характер с вечным приступом ПМС могли терпеть только тут» – так говорит Мейси. И, наверное, эта девчонка права. Неспроста меня гнали отовсюду, куда я только пыталась попасть. Проработать в этой забегаловке год дорогого стоит, но, к несчастью, только в метафорическом смысле.
– Билл, – жалобно защебетала я, зайдя в кабинет босса.
– Хьюз, уже обсудили, – отмахнулся он и уткнулся в бухгалтерскую документацию, что стопой скопилась на столе. – У Элли ребенок и ей тоже нужны деньги, и все же, как ты видишь, она их не получила. Потому что их нет! – пробубнил он себе под нос.
– Слушай, Билл, государство на меня забило, а родители кинули на вокзале как какую-нибудь дворнягу. Твой бар – мой единственный источник дохода, а ты и его лишаешь.
– Ой, хватит давить на жалость! – лоб босса покрылся морщинами, он свел брови и недоверчиво оглядел меня. – Ты бы хоть что-нибудь новое придумала. И к тому же, помнится, у тебя был бойфренд, качай бабосики из его кармана.
– Он бросил меня три дня назад.
– Непредусмотрительно, – отрезал он. – Снова не сошлись характерами? Или ты опять запустила пепельницей прямо в его голову? Предыдущий твой хахаль уходил с сотрясением мозга.
– Это была случайность. Ну, Билл. Займи мне! Я верну!
Мужчина нехотя потянулся к выдвижному шкафчику в столе, медленно вынул конверт, провел пальцем по содержимому, достал пару сотен и кинул на стол.
– Спасибо, – радостно потянулась я. Но Билл прихлопнул мою ладонь своей рукой к столешнице, прежде чем я успела прикарманить доллары.
– В субботу выходишь официанткой, без оплаты, чаевые – в казну.
– Идёт, – процедила я.
– И остальным ни слова. Мне не нужен бунт на корабле!
– Не бойся, все крысы останутся на твоей гнилой посудине, – договорив, я сунула деньги в карман джинсов.
– Уволить бы тебя за такие фразочки, Хьюз!
Билл всегда называл меня исключительно по фамилии, думаю, он даже имени моего не знает, ведь я не предоставляла ни единого документа, когда устраивалась. А единожды упомянутое вскользь Валери не привлекло ни малейшего внимания. Поэтому по кухне только и слышно: «Хьюз, вычту из зарплаты! Хьюз, мой посуду!».