Эффект Люцифера
Шрифт:
Каково это было, если взглянуть с точки зрения Чипа — работать в блоке 1А в ночную смену? Я приглашаю вас, читатель, снова сделать то, что вы уже не раз делали во время нашего путешествия. Попробуйте встать на место Чипа Фредерика и представить себе, что с ним происходило в течение нескольких месяцев, с октября по декабрь 2003 г.
Прежде чем оставить диспозиционный анализ и перейти к рассмотрению ситуационных сил, нужно иметь в виду, что этот человек не внес в ситуацию никакой патологии. В личном деле Чипа Фредерика, насколько я смог заметить, нет абсолютно ничего, что бы позволило предсказать, что он склонен к какому бы то ни было оскорбительному, садистскому поведению. Как раз наоборот, множество
В каком-то смысле Чип Фредерик мог бы быть участником нашего Стэнфордского тюремного эксперимента вместе с другими молодыми людьми, хорошими, нормальными и здоровыми — до тех пор, пока они не спустились в наш тюремный подвал. Чип отличается от них по уровню интеллекта и не является представителем среднего класса, но, как и они, вначале он представлял собой tabula rasa,чистую доску, на которой патологическая тюремная обстановка скоро оставила неизгладимый след. Какая же Ситуация пробудила худшие черты в этом хорошем солдате? Как она могла изменить личность и судьбу этого человека до такой степени, что исказила его обычное мышление и поведение? Какова была природа «бочки», в которой оказалась эта «ложка меда»?
Ситуация: ночные кошмары и полуночные забавы в блоке 1А
У старшего сержанта Фредерика был опыт работы в исправительных учреждениях. Поэтому ему поручили руководство небольшой группой других резервистов военной полиции, охранников ночной смены в тюрьме Абу-Грейб. Ему предстояло руководить четырьмя блоками «защищенного комплекса», т. е. внутри бетонного здания, а не снаружи, где были расположены палаточные лагеря, окруженные колючей проволокой. Один из этих лагерей назывался «Лагерь „Зоркий“» (Camp Vigilant), позже переименованный в «Лагерь „Искупление“» (Camp Redemption), где было четыре отделения. В блоке 1А («Альфа») находился специальный центр, предназначенный для допросов заключенных или «подозреваемых». Допросы обычно проводили гражданские следователи-контрактники, иногда им помогали переводчики, работавшие по договору с Titan Corporation. Военная разведка, ЦРУ и другие организации осуществляли при этом лишь общий контроль.
Сначала в ведении старшего сержанта Фредерика находилось около 400 заключенных. Это было в начале октября 2003 г., когда его 372-я военно-полицейская резервная рота (базирующаяся в Кресаптауне, штат Мэриленд) сменила 72-ю военно-полицейскую роту. Вначале он хорошо справлялся со сложными обязанностями, которые были ему поручены, хотя на предыдущей работе под его руководством находилась всего сотня заключенных тюрьмы общего режима. Но вскоре после того, как президент Буш объявил, что «миссия выполнена», вместо ожидаемой поддержки иракского населения начался настоящий ад. По всей стране начались мятежи и террористические атаки против оккупационных сил американцев и сил всей коалиции. Никто не ожидал, что сопротивление будет столь обширным, организованным и яростным. Ситуация вышла из-под контроля.
Желание отомстить за гибель множества солдат соединялось со страхом и бессилием. От командования поступали приказы задерживать всех «подозрительных» личностей в городах, где происходили акты насилия. В итоге патрули стали арестовывать целые семьи, в первую очередь взрослых мужчин. Система уже не могла справиться с огромным количеством задержанных. Личные дела задержанных не велись, было невозможно определить, располагают ли они ценной информацией и стоит ли их допрашивать. Ресурсов решительно недоставало. В ноябре численность заключенных Абу-Грейб удвоилась, а в декабре почти утроилась — теперь в блоке 1А их было больше тысячи.
Чип нес ответственность за всех этих людей. Кроме дюжины военных полицейских в его подчинении было 50–70 иракских полицейских охранявших больше тысячи иракцев, отбывающих наказание за различные уголовные преступления. Иракские полицейские, работавшие в блоках 2, 3 и 4, были печально известны тем, что за деньги поставляли заключенным оружие и другую контрабанду. Средний возраст заключенных составлял около 25 лет, но здесь было около 50 подростков, и даже десятилетние дети, и старики за шестьдесят — все они содержались вместе, в огромных общих камерах. Женщины-заключенные, проститутки, жены генералов и лидеров правительства Саддама помещались в блоке 1В («Браво»). В каждой камере блоков «Альфа» и «Браво» одновременно находилось около 50 заключенных. Короче говоря, нести ответственность за это сложное учреждение в тяжелых условиях, имея дело с агрессивными заключенными, которые не были американцами, было крайне тяжело тому, кто до этого управлял небольшим количеством не слишком опасных гражданских заключенных в небольшом городке в Вирджинии.
Зимбардо: Пожалуйста, расскажите о том, какое обучение вы прошли, прежде чем стать охранником, лидером смены в этой тюрьме [355] .
Фредерик: Никакого. Никакого обучения не было. Когда нас мобилизовали в Форт-Ли, мы прошли одно занятие по культурным различиям, оно длилось минут сорок пять, нам говорили, что не нужно обсуждать политику, не нужно обсуждать религию, не обзывать их, не называть их «хаджами», «хаби-бами» или «тюрбаноголовыми».
355
Все вопросы и ответы взяты из интервью от 30 сентября 2004 г.; оно проходило в моем доме, было записано на магнитофон, а затем расшифровано моим помощником Мэттом Эстрадой.
Зимбардо: Как бы вы описали позицию вышестоящего командования и ответственность, которую вы ощущали перед вышестоящими офицерами?
Фредерик: Никак.
Смена Фредерика начиналась в 16.00 и длилась 12 часов, до 4.00. Далее он сообщает, что офицеры редко бывали в блоке «Альфа» по ночам и только иногда заходили ненадолго в начале смены. Он не получал никаких указаний от сержанта Снайдера, потому что у того не было никакой профессиональной подготовки в сфере исправительных учреждений. Однако в своих донесениях Снайдеру, Бринсону и Ризу Чип несколько раз делал предложения и рекомендовал ввести те или иные изменения.
Зимбардо: Выдавали рекомендации?
Фредерик: Да, по поводу организации работы. Не приковывать заключенных наручниками к дверям камеры, не раздевать заключенных, кроме случаев, когда они наносят себе увечья, не принимать заключенных с психическими расстройствами… Первое, о чем я попросил, как только оказался здесь, это инструкции, описание рабочих процессов и процедур… У меня в одних и тех же камерах сидели подростки, мужчины, женщины и психически больные. Это нарушение военного кодекса.
Зимбардо: То есть вы пытались понять и соблюдать структуру командования?
Фредерик: Я говорил об этом всем, кто к нам приходил, каждому, кто, как мне казалось, имел какие-то полномочия… Обычно они отвечали: «Просто посмотрите, что вы можете сделать, и продолжайте работать, военная разведка хочет, чтобы это было именно так».
Иной раз, говорил Чип, его начальство начинало издеваться над ним, а то и объявляло ему выговор — за то, что он «жаловался». Тюрьма находится в зоне боевых действий, говорили ему, и поэтому ему придется справляться самому. Здесь не было никаких письменных руководств, никакой официальной политики, никаких правил, четко разбитых на параграфы. У Чипа Фредерика не было процессуальной поддержки, в которой он так нуждался, чтобы во время этой самой важной миссии в его жизни стать таким лидером, каким он хотел быть. Он был предоставлен самому себе, без всякой поддержки, на которую мог бы положиться. Худшие условия для Чипа Фредерика трудно себе представить, учитывая его основные потребности и ценности, о которых мы только что говорили и которые указаны в заключениях по результатам его тестирования. Это был верный рецепт катастрофы. И это было только начало.