Эффект проникновения
Шрифт:
Марина зашевелилась и что-то прошептала во сне. Шатилов наклонился к ней, поправил плед. Девушка вздрогнула, заморгала спросонья.
– А, это вы… – Узнав Шатилова, она успокоилась. – Я все еще у вас? А где доктор?
– Доктор ушел. Вы у меня, все в порядке… Спите, вам надо спать. Еще лекарство действует.
– Я не хочу спать. – Марина рывком приподнялась на подушке. – Вернее, хочу, но не могу. Как вас зовут?
– Юрий Дмитриевич.
– Я Марина Стрельникова… А вы часом не журналист? – добавила она не то с надеждой, не то с опаской.
– Часом нет. – Шатилов улыбнулся, подкладывая под голову Марины вторую подушку, чтобы ей не приходилось напрягать мышцы в полусидячем положении. –
– А, вот как… – протянула Марина, и снова Шатилов не разобрался в ее интонации. Разочарование или облегчение? – Юрий Дмитриевич, я хочу рассказать вам…
– Нужно ли сейчас, Марина? Потом расскажете, отдыхайте…
– Нет. – Девушка тряхнула головой и сморщилась от боли. – Сейчас. Мне страшно, я ровно ничего не понимаю… Юрий Дмитриевич, я меньше всего хочу впутывать вас в свои проблемы, даже совета никакого не жду. Я отлежусь и уйду… Придумаю что-нибудь… Но выговориться я должна, понимаете?!
Последние слова прозвучали как мольба об исповеди, и Шатилов не стал больше противоречить, а вместо того предложил заварить крепкого сладкого чаю.
– Спасибо, нет, – отказалась Марина. – Лучше дайте мне сигарету…
Шатилов с сомнением поднял брови, но просьбу выполнил. Марина нервно затянулась несколько раз подряд.
– Голова кружится, – пожаловалась она, щелкнув ногтем по сигарете над поднесенной Шатиловым пепельницей. – Юрий Дмитриевич, вам ни о чем не говорит моя фамилия?
– Стрельникова? Гм… Не припоминаю. А я должен вас знать?
– Не меня. Возможно, вы слышали о моем отце. Профессор Стрельников, знаменитый историк, член-корреспондент Академии наук. Он часто выступал в газетах, на телевидении. Его книги издавались огромными тиражами и на прилавках не залеживались…
– Извините, Марина. – Шатилов сделал жест сожаления. – Моя жизнь очень далека от таких вещей.
– Да, конечно… Но теперь вы знаете. Отец… Он умер от инфаркта месяц назад. Я осталась совсем одна, ведь мамы давно нет… Так вот, незадолго до смерти отец принес домой старинную рукописную книгу. Немецкую, шестнадцатого века. Это была именно рукопись в переплете, а не печатная книга. Отец очень много работал с ней. Залезал в какие-то научные сайты Интернета, составлял схемы, графики, заказывал громадное количество литературы по самым разным эпохам и странам, сутками проживал в архивах… Понятно, я извелась от любопытства. Спрашивала, но отец отказывался говорить об этой работе, только становился все мрачнее и… Как сказать… Озадаченнее, что ли, словно столкнулся с чем-то превосходящим его разумение. Однажды мне все-таки удалось разговорить его. Он… Нет, он ничего не утверждал наверняка, ученые его уровня за сенсациями не гоняются и, пока все не будет перепроверено сотни раз… Но то, что я услышала, меня просто ошеломило.
Марина замолчала, глядя в потолок. Столбик пепла с забытой сигареты упал на плед. Шатилов смахнул его и решился напомнить о себе:
– И что же вы услышали?
Посмотрев на Шатилова так, будто видит его впервые, девушка медленно произнесла:
– Вы не сочтете меня сумасшедшей или… лгуньей?
– Постараюсь.
– Ладно… Тому, кто говорит «А», приходится сказать и «Б»… Слушайте…
Рассказ Марины об исследованиях профессора Стрельникова, вернее, о той их части, о какой историк счел нужным поведать дочери, длился минут десять. Когда она закончила, Шатилов признался себе, что ее опасения быть принятой за сумасшедшую или фантазерку не совсем безосновательны…
– У вас такой взгляд… – сказала Марина. – Вот так я смотрела на отца, когда он мне все это выложил. Юрий Дмитриевич, я всего лишь передала вам его слова. Я не могу ни подтвердить их, ни опровергнуть. Но только вскоре после того разговора отец умер, и начался
Долгая взволнованная речь утомила девушку, и она обессиленно опустилась на подушки. Шатилов задумчиво курил, сидя в кресле. Такой истории он не ожидал… Собственно, он и вообще не ожидал ничего конкретного, но логика и опыт подсказывали, что девяносто девять процентов криминальных приключений имеют весьма банальную подоплеку, как бы загадочно они ни выглядели поначалу. А тут…
– Марина, – Шатилов добавил в голос низких частот, которые, как ему казалось, помогают достигнуть доверительной интонации, – мой вопрос, быть может, причинит вам… Ну, словом, была ли смерть вашего отца…
– Естественной? – подхватила Марина, снова приподнимаясь. – Спрашивайте, не стесняйтесь. Я и сама себя спрашивала об этом. У него было очень больное сердце, а он работал на износ, и с таким эмоциональным напряжением… Медицинское заключение – обширный инфаркт, да только черт их знает… Может, и сыпанули какой-нибудь хитрой гадости, как мне в коньяк… Только вряд ли. Ведь если сыр-бор разгорелся из-за той рукописи, они бы ее сначала украли, отняли или как там, а не искали бы потом.
– Резонно, – заметил Шатилов. – Но почему они решили, что рукопись скрываете именно вы? Вы о ней кому-нибудь говорили? Я имею в виду – о выводах профессора?
– В том-то и дело, что да! – Марина попыталась щелкнуть пальцами, но это вышло беззвучно. – Только не о выводах. Отец выразился бы осторожнее: о потенциальной возможности выводов. Меня просто распирало, я была в такой растерянности, и поделиться с кем-то… Ну, это было необходимо, и я думала, что могу доверять тому человеку…
– Кому?
– Мой друг, или приятель, или возлюбленный, или как его теперь называть… Потом уж я сложила два и два. Он возник в моей жизни сразу после того, как у отца появилась рукопись, а исчез, когда отец умер… Ну, что я могла заранее подозревать? А получилось, что я даже не знаю, где его найти.
– Понятно, – сказал Шатилов, возвращаясь к обычному тону. – И вы решили, что за рукописью охотятся из-за ее содержания. А ну как все проще? Этот раритет может стоить кучу денег.
– Юрий Дмитриевич, да какая мне разница почему?! – воскликнула Марина едва ли не в слезах. – Они за мной охотятся, ЗА МНОЙ! Вот я выйду от вас – и куда мне идти? Моих знакомых они наверняка вычислили… В милицию? Что я там расскажу, чем мне там помогут? А вот те негодяи меня через милицию в два счета отыщут. Думаете, у них нет связей?