Эффект Тёрнера. Глава вторая
Шрифт:
В голове только слова друга, произносящие, что он больше никогда не будет играть в футбол. Эта фраза из прошлого срывает швы с ещё кровоточащих душевных ран. Меня накрывает волна дикого чувства вины, забирая остатки кислорода из лёгких.
Обращаю внимание на то, как маленький Саймон счастлив. Он так улыбается с мячом в руках. Я вообще не помню, чтобы Стелс так когда-либо улыбался. Это что-то настолько искреннее и непосредственное, от чего уголки моих губ невольно ползут вверх. Только вот по щеке предательски течет слеза. Это полный душевный диссонанс.
Парень поворачивает голову, словно почувствовав, что я стою за его спиной. Быстро смахнув влагу с лица, чтобы не подавать
— Вообще-то я тут сплю, — усмехается друг, переводя свой взгляд с меня обратно на экран. Он завороженно смотрит в прошлое и наверняка думая о чём-то хорошем. По крайней мере я надеюсь на это.
— Это?
— Моя первая игра. Стащил сегодня у отца пару кассет, — говорит Саймон, не отрываясь от телевизора. В его голосе звучат нотки грусти. Глядя на экран, мне почему-то в голову приходит мысль об Александре Стелсе. Отце, который снимал это видео для своего сына. Сомневаюсь, что он мог тогда предположить, что его маленькому футболисту в семнадцать запретят играть. А в восемнадцать лет Саймон будет смотреть это видео один, лежа на диване в доме женщины, которая увела его мать из семьи. Мы с мамой как-то разрушительно влияем на судьбу Стелсов. И это очень больно осознавать. Всхлипываю, забывая о том, что друг может услышать.
— Ты что плачешь? — парень поворачивает голову и недовольно хмурит брови. — Иди сюда, — он протягивает руку, я хватаюсь за горячую ладонь. Ещё секунда, и я спотыкаюсь и падаю в объятия друга. Становится только хуже. Мне больно от такого тепла. Почему я не могу дать ему то же, что и он мне? Я только забираю, только рушу его жизнь.
— Прости меня, — шепчу сквозь град слёз, которым нет конца.
— Ты с ума сошла? За что? — возмущается Стелс, укачивая меня в объятиях как маленького ребёнка.
— Ты не играешь больше в футбол из-за меня, — эти слова режут по горлу, потому что для меня они горькая правда. Правда, которая в буквальном смысле сводит с ума.
— Я не играю из-за Райана. Не ты вложила ему биту в руки, — произносит парень, я отрываю голову от его плеча и смотрю ему в глаза, и нахожу в них такую же боль, как и в моём сердце. Ему хреново, так же как и мне.
— Но… — мне хочется выговориться, но мозг виснет, подбирая правильные фразы.
— Боже, никаких но… Я ни в чём тебя не виню, всё, что произошло — не твоя вина, — он обхватывает мою голову руками и говорит так, чтобы его слова были выжжены в моей памяти, —Запомни, если бы я смог повернуть жизнь вспять, я бы ничего не поменял, как бы жестоко это не звучало, — Саймон замолкает на секунду, но в итоге добавляет: «Я бы прошёл через всё это с тобой, в любом случае».
Слёзы продолжают катиться по щекам. Я просто не могу не плакать в такой момент.
— Тише, не плачь, — он снова прижимает мою голову к своему плечу и нежно гладит по спутанным волосам. Слышу, как Саймон шумно выдыхает.
— Не могу.
— Тогда посмотри, как Тёрнер проворонил мяч, — внезапно произносит Стелс, и мой мозг впадает во временное замешательство.
— Ты врёшь, — усмехаюсь такой неправдоподобной попытке отвлечь меня.
— Смотри сама, — отрываю голову от его плеча и смотрю на экран телевизора. В кадре маленький пупсяш Тёрнер. Злится, пинает траву на поле и так сладко дует губки. Мне почему-то становится смешно. — На три вещи можно смотреть вечно — как горит огонь, течет вода и бесится Майкл Тёрнер, — сквозь смех добавляет Стесл. А я продолжаю наблюдать за малышом, который имеет необъяснимый дар поднимать моё настроение даже из прошлого.
Мы просидели так где-то час, пересматривая кассету. Отец Саймона старался запечатлеть каждый момент, начиная от
***
Не помню как уснула и как оказалась в собственной постели. Из-за лекарств я очень много сплю. И мне не кажется это странным. Проснувшись сегодня рано утром, мне не захотелось вставать. Взяв в руки учебник по биологии, я принялась читать пропущенный материал. За несколько часов я услышала, как мамы ушли на работу, Саймон в школу, а бабуля втихаря к своему Бернардо.
Интересно, почему она никак к нему не переедет? Ведь большую часть времени она проводит у своего любимого повара.
Читая параграф за параграфом, я стала отмечать, как тихо стало дома. И если честно — эта тишина мне не по вкусу. Только дурацкие настенные часы раздражающе тикают. Вчера день прошел какими-то обрывками, сегодня я хочу провести время в более чистом от эмоциональных перепадов ритме. И только стоит мне об этом подумать, как раздается звук дверного звонка. Кто-то пришел.
Вскакиваю на ноги и натягиваю махровый халат поверх пижамы. Дома опять как-то холодно. Наверное термостат нужно не чинить, а поменять на новый. Быстро добежав до двери, осознаю, что слишком резко встала. В глазах темнеет, а голова резко начинает кружиться. Остановившись в коридоре, пару минут пытаюсь прийти в себя, и только затем подхожу к двери и открываю её.
На крыльце стоит наш шериф — Джонотан Никсон. Я… Я не понимаю, что происходит. Шеф полиции у моего дома. Зачем он пришёл? Что случилось? Дыхание учащается, а лёгкие взрываются от гипервентиляции.
— Здравствуй, Сара, — как-то по-доброму говорит мужчина, но ведь они всегда так говорят, даже тогда, когда приходят оповестить о смерти близкого человека. Ведь именно этому их учат в полицейской академии. Не так ли?
— Здравствуйте, что-то случилось? — заикаясь, приветствую шерифа, нервно стуча пальцами по дверному полотну.
— Нет. Что ты, — Джонатан улыбается, но получается весьма пресно. Я не верю его эмоциям, что-то точно произошло. И он явно заметил мою реакцию.
На несколько секунд между нами воцаряется тревожная тишина. Что-то наверняка случилось.
— Мистер Никсон, — надорванным голосом произношу имя шерифа. Мои глаза мечутся по его обеспокоенному лицу, и я чувствую, как земля буквально уходит из-под ног.
— Мне нужно кое-что спросить: Майкл этой ночью был с тобой? — от вопроса полицейского в голове всплывает смска, которая разбудила меня сегодня ночью. Тёрнер определенно что-то натворил.
— Да, — даже несмотря на то, что шериф застал меня врасплох, отвечаю я как никогда уверено.
— Всю ночь? — уточняет Джонатан.
— Да, ушел только утром, — как говорит бабуля “во лжи самое главное — это детали”. Надеюсь, что утром Майклу не нужно было моё алиби. Мужчина сводит брови у переносицы и кивает.
— Спасибо, понял. Доброго дня! — мужчина улыбается всё той же пресной улыбкой. Хм. Странно. Я вроде ничего лишнего не сказала.
— Доброго.
Закрываю дверь, думая о том, что в очередной раз натворил Тёрнер, и с каких это пор шериф расхаживает по городу по утрам и интересуется тем, где Майкл провел ночь. Этот харизматичный засранец сегодня у меня не отвертится. Поднимаюсь в свою комнату и вижу причину своей злости. Он развалился на моей кровати. Окно открыто, и не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понимать, как он попал сюда.